Он жадно пил, впитывал ветер, наслаждаясь им, как изысканным вином, как объятьями любимой женщины. Он обнимал опрокинутое, почерневшее небо и шептал ласковые слова. А когда всё внезапно закончилось, зарыдал, не в силах расстаться со стихией, и даже холодные струи дождя не могли его утешить…
Вос проснулся на давно ставшей привычной койке кабинета. Потянулся, наслаждаясь теплом одеяла, и зевнул. Ему снился какой-то на удивление приятный сон, но он помнил его лишь урывками.
— Выспался? — В голосе явно звучала зависть.
Маг одним движением взметнулся, готовый ко всему, и тут же расслабился. В кресле развалился Тыш, грустный и немного помятый, с покрасневшими от недосыпа глазами.
— Ещё как! — Ухмыльнулся Вос, с нарастающим недоумением вслушиваясь в своё тело. Он был… опустошен. Пожалуй, это слово подходило лучше всего. Ему доводилось уставать до полусмерти, но вот аура почти всегда оставалась полной. Он просто не мог её исчерпать. Единственный похожий случай — когда их с Сидоной ауры вошли в прямое соприкосновение. А на этот раз он вошёл в прямое соприкосновение… с бурей?!
— Что здесь произошло?
Лиму только невесело улыбнулся.
— Я думал, это ты сможешь объяснить. Сначала, эта странная буря. Я не один год слышу вой бури, но впервые она кричала человеческим голосом, и смеялась так, что кровь в жилах замерзала. И никогда не бывало, чтобы она так быстро прошла. Мы едва начали пир, как ветер стал стихать. Деревню вообще почти не потрепало, а стадо едва намокло.
Тыш чуть наклонился вперёд и заговорил чуть тише, как будто опасаясь, что их подслушают:
— Лери подняла такую панику, говорила, что тебя унесло ветром, но ведь это ты остановил бурю? Тебя нашли, лежащим без чувств далеко за пределами крепости, заметили лиму, возвращающиеся от стада. В ободранной одежде, весь в ссадинах. Да и лери что-то там говорила об истощении ауры, и просила присмотреть за тобой.
Восу стало неловко. Похоже, бедняге Тышу не только не довелось попировать с остальными, так ещё и бдеть тут, как часовым у мавзолея.
— Спасибо! Прости, что так вышло.
Лиму только плечами пожал.
— Мне не привыкать. Это хоть стоило такого риска? Прыгать с башни, бороться с бурей?
— Мне трудно объяснить словами. Ты представляешь, что значит летать? Просто шагнуть с высоты, и воспарить, так, что весь мир перед глазами, выше тебя только небо, а вокруг — свобода. Как во сне, как в мечтах. Я не знаю, удастся ли мне повторить всё это, но я никогда не забуду танца с бурей.
Словами не передать, особенно словами довольно бедного местного языка, всю красоту слияния с бурей. Когда стихия отдаётся тебе, открывая все секреты, но взамен тоже требует полной самоотдачи. Когда перестаёшь чувствовать собственное тело, но взамен тебе открывается весь мир, омываемый воздушными течениями, когда ты способен объять небо и выпить ветер.
Может быть, Вос никогда больше не решится на такое безумие, это не статичный камень, не способный повредить «слушающему», это воздух, который почти невоз-можно ощутить в штиль. Нет, он не получил ответы на все вопросы, но обрёл понимание, ещё не пришёл к нужному решению, но получил направление.
Буря прошла, но оставила глубокий след в душе. Как первая любовь. Как озарение. Как яркий свет, осветивший путь в темноте. Как кислота, вытравившая всё лишнее, оставив только необходимые дорожки на печатной плате.
Не в силах больше терпеть, маг подскочил на ноги и помчался в тренировочный зал, хотя умнее и полезнее было для начала помедитировать, или просто подождать до завтра, пока аура полностью не восстановится.
Тыш, далеко не такой лёгкий на ногу, спустился гораздо позже. И довольно долго наблюдал, как позабывший про всё на свете Вос работает. То радостно вскрикивает, когда от каменного столба отлетает кусок, то ругается так, что у быка хвост на узел завяжется и шерсть с ушей опадёт. Лиму ничего не понимал в магии, но сейчас как никогда, сопереживал своему странному приятелю. Он был далеко ещё не стар, и помнил тот энтузиазм, с которым овладевал оружием и тренировал своего телёнка.
По традиции, старшие лиму помогали новичкам. А вот Тыш ничем не может помочь магу, увлечённому экспериментами. Разве что, спустившись, пошлёт наверх слугу с едой, чтобы Вос мог подкрепить силы. Да ещё расскажет, что всё в порядке, одной молодой женщине, слишком взволнованной, чтобы заснуть, и слишком гордой, чтобы придти самостоятельно.
Терпения Сидоны хватило на три дня. Личный маг не просто не приходил к ней. Его вообще никто не видел, ни во дворе замка, ни на тренировочных площадках. Только Тыш временами наведывался в башню, но внятно объяснить, чем занят этот недоучка, не мог.
На исходе третьего дня пылающая гневом лери сама явилась в гости. Пожалуй, она и сама не смогла бы точно сказать, что её злит больше, равнодушие любовника, или то, что он забросил свои обязанности. Диш и его приближённые — недалёкие и забывчивые люди. Если их не пугать регулярно, придётся повторять старые уроки. Вос пока не обладал авторитетом Кванно, одного имени которого хватало на то, чтобы привести в чувство честолюбивое окружение лера.
Сидона вихрем взлетела по лестнице, собираясь от души высказать всё, что накипело на душе, начиная со дня бури. Если понадобится, она даже отдаст приказ, как бы не хотелось пореже использовать клятву крови и камня.
Но отчего-то один взгляд на Воса, заснувшего прямо за столом, заваленном каменными табличками, заставил раздражение схлынуть. Маг явно утратил представление о дне и ночи, выглядел встрёпанным, неухоженным и усталым. Лери немедленно расхотелось ссориться с любовником.
Сидона попятилась — и конечно же, споткнулась о поставленный прямо на пол поднос с объедками! Отступившее было раздражение вспыхнуло с новой силой, пока лери балансировала, пытаясь удержать равновесие. Дурацкий поднос вновь попался под ногу, и женщина невольно вскрикнула, ожидая падения.
В последний момент крепкая мужская ладонь поймала её за локоть и потянула на себя. Вместо того, чтобы с размаху приложиться копчиком о каменный пол или рухнуть прямо на объедки в подносе, лери непостижимым образом оказалась сидящей на коленях у мага.
Сидона развернулась, намереваясь выложить в лицо наглецу всё, что собиралась сказать с самого начала, но наткнулась на такую по-детски искреннюю радость на лице любимого, что не смогла подобрать слова. А в следующий миг, когда маг притянул девушку к себе и поймал сжатые в негодованье губы, вообще все слова вылетели из головы. Слова оставались только у самого Воса, и он говорил, как всегда, ласково и сумбурно, в те краткие мгновенья, когда губы освобождались. И даже её собственное, нелюбимое, слишком длинное и невыразительное имя «Сидона», в его устах звучало нежно и страстно. Все заботы и обиды разлетелись прошлогодним снегом. И только одна мысль постоянно пробивалась через накатывающие волны страсти. Лишь бы никто не вошёл! Только бы не увидел, что вытворяет этот бесстыдник! Ну кто этим занимается в кресле… на столе… на холодном полу в ворохе одежды среди россыпи каменных скрижалей?! Она бы, наверно, умерла от стыда, если бы кто-то появился. Но, почти наверняка, убила бы любого, кто посмел бы помешать.
