— Новая обивка…
Она недовольно фыркнула, подошла к столику с бокалами и серебром и переставила некоторые предметы, словно мстя за сумку. Фергус подскочил к дочери и взял ее за руку.
— Софи, почему тебе пришлось?
Она косо на него посмотрела и язвительно ответила:
— Ты же сам сказал, что нам надо поискать квартиру. И школу. Учеба начинается через неделю.
Фергус вздохнул:
— Милая, в этой четверти ничего не выйдет. Я рассчитывал перевеете тебя в новую школу после Рождества.
— Почему?
— Сейчас уже поздно…
— Но я не хочу переводиться в другую школу только на две четверти. Надо отучиться хотя бы год…
— Софи! — Он взял ее за обе руки. — Ну что ты такое говоришь? Перестань вести себя, как ребенок. Объясни, почему ты так неожиданно приехала?
Она разозлилась:
— Да ты же сам пригласил!
— Я не предполагал, что вместо ответа на мое письмо ты явишься сама.
Софи подошла к окну и выглянула в сад. Со стороны ока казалась ему невероятно тонкой и хрупкой, а темная одежда и высоко убранные волосы это подчеркивали. Еще она выглядела так, словно вот-вот взорвется, если не обращаться с ней бережно. Может, подойти к ней и обнять по-отцовски? Нет, лучше не надо. Фергус присел на подлокотник кресла и молчал, вертя в руках очки. «Прошу тебя, — мысленно молил он Софи, — прошу, будь послушной, разумной, будь даже немного покладистой. Пожалуйста».
Она стояла у окна несколько минут. Затем сняла бабочку с волос, встряхнула их и ловко заколола обратно.
Наконец, не поворачиваясь к отцу, Софи проговорила:
— Дэн умер.
— Я знаю. Джина мне сообщила. Такое горе…
— А потом Гас мне кое-то рассказал.
— Да?
— Да. Кроме него, никто не осмелился.
Фергус молчал.
Софи подождала полминуты, а потом не выдержала:
— Лоренс хочет бросить Хилари.
— Что?!
— Ты слышал. Лоренс хочет бросить Хилари.
— Господи, почему?! — Фергус встал.
— Потому что он влюбился в мою мать.
После недолгого молчания он тихо произнес:
— О Боже…
— Она в него тоже влюбилась. Они хотят уехать во Францию.
Фергус подошел к дочери и обнял ее. Та вырвалась.
— Не надо!
— Я не знаю, что тут сказать… Что Джина говорит?
— Ничего, мы с ней это не обсуждали. Я даже думать об этом не могу, не то что говорить!
— О, Софи…
— Я-то решила, что она из-за психолога такая счастливая. А на самом деле…
Он стоял рядом с Софи и смотрел на сад. Казалось, деревья устали под весом поздней летней листвы. По траве возле белого столика со стульями лениво перекатывались сухие листья. Фергус ощутил внезапное горе, не за себя, а за эту девочку, стоящую перед ним, и за трех уиттингборнских мальчиков, и за старушку Ви. Последствия некоторых действий бывают ужасны. По-настоящему ужасны. Выкорчуй одно большое дерево в лесу, и ветер проберется внутрь, раскидает остальные деревья. Хоть ты и думаешь, что сам в ответе за свою жизнь, с тобой всегда может случиться что-то страшное и неизбежное. Так в прошлый раз сказала ему Софи, сгорая от ярости. Фергус тоже тогда рассердился — его злила дочкина наивность, бездеятельность и даже доброта. Теперь он горько, горько об этом жалел.
Софи вдруг выдавила:
— И еще кое-что.
Он внимательно на нее посмотрел.
— Я переспала с Джорджем.
Фергус опустил голову.
— И мы не пользовались презервативом, потому что не думали этим заниматься. В смысле, заранее не думали.
Тишина.
— Так ты беременна?
— Не знаю.
— Софи…
— Скоро узнаю.
Фергус заметил, как у него дрожат руки — будто бы сами по себе откликаются на происходящее. Он спрятал их в карманы.
— Когда?
— Через пять дней.
— Может, надо сходить к врачу?
— Нет! — отрезала Софи. — Не сейчас!
— Что еще скажешь?
— Ничего. Домой я не вернусь.
Наконец она обернулась и посмотрела на отца. У нее был ясный, пустой взгляд.
— Мне надо будет купить кое-какие вещи. Я взяла только самое необходимое, потому что не хочу мешать старую жизнь с новой. Больше не могу терпеть все это вранье!
— Мама знает, что ты у меня?
— Нет.
— Ты ей позвонишь?
— Нет.
— Тогда придется мне.
Софи снова отвернулась и подошла к своей сумке.
— Как хочешь.
Она взяла ее на руки, точно крупного младенца. Фергус заметил серебряный браслет — его подарок.
— Увидимся позже, — сказала Софи. — Я пойду к себе.
Джина лежала на кровати, полностью одетая. Было еще не темно, комнату заполнял приглушенный бледный свет, похожий на вуаль. Она не спала. Вот уже час она лежала просто так — с тех пор как позвонил Фергус и сообщил, что Софи у него.
Прислонившись к кухонной стене, Джина разрыдалась. Она сжимала трубку и плакала, плакала от облегчения.
— Можно с ней поговорить?
— Вряд ли она захочет, — ответил Фергус. Его голос звучал странно, как будто он тоже с трудом сдерживал чувства. — Она у себя в комнате, дверь закрыта.
— У нее все хорошо?
— Нет.
— Она…
— Да. Она все рассказала. А ей рассказал Гас.
Джина умолкла. Ей не хватило духу проговорить: «Что ж, для тебя это, наверное, приятное известие».
Фергус сказал в молчащую трубку:
— Я не знаю, что и думать. По крайней мере в отношении Софи.
— Видимо, это взаимно.
— Видимо.
— Она вернется?
— Нет. Не сегодня — это точно.
Джина вытерла глаза рукавом рубашки. На нем остались черные разводы от туши.
— У нее занятия в понедельник начинаются.
— Да, но вряд ли я смогу поговорить с ней нормально в ближайшие два-три дня.
— Она хочет жить с тобой?
— Да. — Фергус перевел дыхание. — Я сказал, что куплю для нас квартиру, в которой мы будем жить, пока она не выучится.
— Понятно.
— Я это не для себя делаю, Джина…
