Книга Рубиновая верность - Светлана Лубенец

Когда я с радостным видом обернулась к Зацепину, чтобы показать ему последний журнал, который он еще не успел прочитать, то поразилась похоронному выражению его лица.

– Лень, ты что? – спросила его я, а под ложечкой противно засосало.

– Рита! А ведь ты получила все, что хотела, – сказал он.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты ведь бросилась в объятия Назаренко, потому что тебя достала наша нищета! Я же помню! Ты думала, что я ничего не замечал из-за своих бесконечных дежурств, а я видел, как ты мучаешься, но никак не мог переломить ситуацию. Я всегда знал, что ты не можешь любить этого человека… ну хотя бы… как меня… Вы слишком разные, но… жить в достатке тебе очень хотелось. А теперь, Рита, у тебя есть достаток, похоже, вечный, на всю оставшуюся жизнь, а Назаренко рядом не будет! Не это ли ты видела в сладких снах?!

Я молча смотрела на Зацепина. Он был по большому счету прав. Я ни за что его не бросила бы тогда, если бы у нас были деньги. Даже фантастическим сексом с Назаренко пренебрегла бы. Все-таки я действительно любила одного Ленечку. Это столько раз подтвердила жизнь. Я скучала по нему, хотя и пыталась наслаждаться своими дорогими туалетами, бриллиантами и светскими тусовками. Но все это уже было в прошлом. Пройдено. Испытано. Никакой «ностальгии» по роскошной жизни я не испытывала. Теперь я хотела только одного Ленечку. Я согласилась бы сейчас на ту прежнюю жизнь, когда нам не хватало денег на зимнюю обувь. Теперь я ни за что не стала бы скандалить и вынуждать любимого мужчину на новые и новые изматывающие дежурства. Я поумнела. Ох, как я поумнела.

– Я люблю тебя, Цыпа, – сказала я в ответ. – Я только сейчас по-настоящему поняла, как люблю. Не знаю, как мы выкрутимся из всего того, что на нас свалилось, но ты ведь не откажешься от меня, правда? Этот шкаф, этот телевизор – они новые, чужие… Эти вещи… они тоже не мои, но даже если я их вынуждена буду носить, то… Ленечка! Под одеждой – прежняя я… Меня никто не сможет подменить на новую… какую-нибудь… жидкокристаллическую…

Сентиментальный Зацепин никогда не мог противиться мне, если я говорила о любви к нему. От самых моих немудреных ласковых слов он всегда терял голову и становился абсолютно ручным. Так случилось и на этот раз. Настроенный клеймить и пригвождать, он мгновенно забыл только что сказанное, посветлел лицом и протянул ко мне руки. И на новом диване от Назаренко произошло то, что бывшему бизнесмену очень не понравилось бы. Я не догадывалась тогда, что он предусмотрел и это. Илья знал, что процесс мщения будет растянут во времени, что уже само по себе является наказанием. Я должна была не просто мучиться, а мучиться долго, может быть, всю оставшуюся жизнь. Возможно, он даже высчитал, сколько мне осталось.

Мы переехали в квартиру Ленечкиных родителей, чтобы быть подальше от назаренковских подношений. Любашка почти постоянно находилась в лечебнице, и родители Зацепина обрадовались мне как родной. Они вели себя так, будто я являюсь законной женой их сына, будто я долго была в какой-то длительной командировке и наконец вернулась в родное гнездо. Я старалась их не разочаровывать, но мамой и папой не называла. О свадебных платьях с кружевными вставками никто из нас тоже больше не заговаривал.

Через некоторое время Илья Назаренко опять напомнил о себе. Когда мы с Ленечкой однажды вернулись с работы, Елизавета Семеновна радостно сообщила нам уже в коридоре, что доставили новую мебель и даже успели установить стиральную машину в ванной, а заодно поменять старые проржавевшие трубы на пластиковые. Мы с Зацепиным потерянно молчали, а Елизавета Семеновна щебетала, что всегда знала: мы с Ленечкой можем быть счастливы только вместе. Они-де с Сергеем Ивановичем решили, что на некоторое время съедут на дачу, чтобы мы пожили вдвоем и насладились друг другом в полной мере.

Родители Зацепина действительно съехали и неустанно каждый вечер сообщали нам о том, как быстро и ловко замечательные строители, которых мы прислали, строят на их участке новый зимний двухэтажный коттедж. Елизавета Семеновна с восхищением рассказывала о чертежах дома и планировке участка, которые им показывали, и с всхлипываниями и причитаниями радовалась тому, что у нас с Ленечкой все так хорошо устраивается. Если уж у несчастной Любашки ничего не вышло, то пусть хоть у нас…

– Я сожгу эту дачу, – рыкнул Ленечка, отключившись от телефона матери.

– Пусть хоть родители порадуются, – осторожно предложила я.

– Похоже, ты уже начинаешь привыкать? – окончательно раздражился Зацепин.

– Ленечка! Неужели ты не понимаешь, что он… Назаренко… на это и рассчитывал! Он будет счастлив, если мы с тобой не выдержим!

– То есть ты намекаешь, что он за нами наблюдает?!

– Я не знаю… Очень может быть…

– Бред!

– Леня!! Строительство коттеджа – не бред!! Не может же у нас быть коллективная галлюцинация!

– Она н-не коллективная… Она только у мамы…

– А мебель эта… кошмарная? А стиральная машина? А платье, которое вчера прислали из модного дома «Петроградская сторона»?

– Да я так просто… – отмахнулся Ленечка. – Все хочется схватиться за какую-нибудь соломинку… но… знаешь, Рита, не хотел тебе говорить… В общем, я сегодня снимал деньги в банкомате со своего счета, так там…

– Что?! – заранее ужаснулась я.

– Там такая сумма… астрономическая… Ты тоже проверила бы свой счет.

– Не буду! Ни за что! Не дождется! Я не стану снимать деньги со счета – вот и все! Вот тебе и выход! И ты не снимай!

– Но жить на что-то надо.

– А ты только часть… ту, которую заработал…

– Так он в ответ придумает что-нибудь еще почище!

– Ленечка! Что ты несешь? Он не может придумать!! Он мертв! Мертв! Мертв!

– Ты и сама в это почти не веришь… И еще я думаю, что когда-нибудь мы сломаемся. Наших денег может на что-то не хватить, и мы возьмем назаренковские… будто бы в долг, а потом привыкнем брать… И он окажется победителем!

– Ленечка, Ленечка! – Я уже рыдала в полный голос. – Он не окажется, не окажется… Его уже нет, а мы есть. Мы! Есть! Понимаешь ли ты это?! Даже если мы станем пользоваться всем, что он нам предлагает, все равно останемся в выигрыше, потому что живы!!! Может быть, нам как раз и надо всем этим пользоваться и радоваться жизни?! Он думал, что мы, гнилая интеллигенция, не сможем жить за чужой счет, а мы сможем! Вот возьмем ему назло и сможем!

– Рита!! А ты не боишься, что он придумал какой-нибудь кошмарный финт на тот случай, если мы вдруг начнем тратить его деньги?!

– Какой?!!

– Такой! Вдруг эти деньги не его, а третьего лица, и мы окажемся по уши в долгу перед какими-нибудь уголовниками?!

– Нет… – прошептала я трясущимися губами.

– Согласись, что такой вариант исключать нельзя!

– Но… но мы же уже пользуемся… Куда же девать мебель, например, из моей квартиры, когда старой не осталось?! И золото! Я же выбросила в мусоропровод золота на несколько десятков тысяч!