— Да, и все же я его разбил, — опять согласился Патон.
— Он спасал нас! Я все видела! Ох, Патон! — обнимая его, повторяла Джулия.
— Ну ладно. Ладно, — застенчиво улыбаясь, бормотал Патон.
— Так, а где же бандиты? — подозрительно спросил констебль Сингх.
— Я же вам говорю, они удрали, — объяснила Джулия.
— Теперь уж вы их не поймаете. Но зато вы можете помочь мне погасить дверь!
— Вот это правильно, тетушка! — воскликнула выскочившая на улицу Эмма и выплеснула на дверь ведро воды.
— Молодец, Эмма, ты спасла положение, — похвалил девочку Патон.
— Господи боже, Патон Юбим! — вдруг произнес голос с земли.
У констебля Сингха отвалилась челюсть, Патон опустил взгляд.
— Бартоломью? — воскликнул он, не веря своим глазам.
— Вы же так не любите подставляться, — ухмыльнулся Бартоломью, когда Патон помог ему подняться.
— Я изменился, — угрюмо буркнул Патон.
Оба констебля начали составлять протокол. Они записали номера телефонов и адреса. Только Бартоломью Блур наотрез отказался дать им о себе какую бы то ни было информацию. Полицейские посчитали, что на фоне всего творившегося в городе нынешней ночью этот инцидент не так уж и важен. Отъезжая, констебль Сингх даже помахал им.
Четверо уцелевших в бою вошли в магазин. К радости Джулии, дубовая дверь почти не пострадала от огня. На ней, правда, остались подпалины, но петли и засовы остались целы.
— Я приготовлю чай, — предложила Эмма.
Но Бартоломью наотрез отказался задерживаться.
— Вот уж чего я не собирался, так это когда-нибудь появиться в городе. Но за моей женой следили. Повсюду шпионские тени. Я знаю, он ищет дневники, и понял, что подвергаю вас, мисс Инглдью, опасности, — объяснил он.
— Подождите… — начала Джулия.
— Я должен идти, — настаивал Бартоломью. — Где мои дневники?
— Сейчас принесу.
Мисс Инглдью отправилась наверх, а Эмма пошла ставить чайник.
— С чего это вы изменились, Патон? — спросил Бартоломью, когда мужчины остались наедине. — Вы же были совершеннейшим рохлей.
— Мальчик. Я должен ему помочь, — поморщившись, объяснил Патон.
— Ах, Чарли, — улыбнулся наконец Бартоломью. — Его отец был самым лучшим и храбрым человеком, какого я только знал. А вы, Патон, были ему неважным товарищем!
Мисс Инглдью вернулась с дневниками:
— Вот они. Я упаковала их в сумку.
— Хорошо. Патон, вы должны отдать их Чарли. И скажите ему, чтобы хранил их в прошлом! — сказал Бартоломью.
Патон взял сумку у мисс Инглдью и растерянно уставился на Бартоломью:
— Где-где? Я не расслышал.
— Он единственный, кто способен их уберечь, неужели не понятно? У него есть дар. Скажите ему, чтобы он хранил их там, куда никогда не сможет добраться тень. — Тон у Бартоломью стал холодным, командирским.
— То есть где?
— Почем я знаю! — грубо отрезал Бартоломью. — Это он сам должен решить. Чарли умный парень и знает, что мои записи хранят такие секреты, которые помогут ему освободить отца. А я с вами прощаюсь. — И он пошел к дверям.
— Постойте, — взмолился Патон. — Мы можем поговорить? Очень хотелось бы. Когда-то вы спасли мне жизнь.
— А вы только что спасли мне! Но это ничего не меняет. Доброй ночи, мисс Инглдью, — коротко кивнул ей Бартоломью и вышел.
— Какой странный человек, — заметила мисс Инглдью. — Такой… неприветливый. Патон, выпейте чашку чаю, а потом пойдете.
— Нет, нужно прощаться. Я и так совершил ошибку. В субботу вечером, после вашего ухода, я оставил дневники на кухонном столе. Моя сестра, вернувшись домой, вполне могла их видеть. Вот дурак! — покачал головой Патон.
— Вы же не знали, что в них.
Патон уже открывал тяжелую дверь:
— Спокойной ночи, дорогая! Берегите себя.
На другом конце площади начали отбивать полночь огромные соборные часы. Патон закрыл за собой дверь и немного постоял, всматриваясь в залитую лунным светом площадь, место, откуда исчез его лучший друг.
— Да, Лайелл, я действительно был тебе плохим другом, — пробормотал он и решительно зашагал по мощенному булыжником переулку, не обращая внимания на мороз, норовивший превратить его слезы в льдинки. Он не задумывался об опасности, грозившей ему из-за имевшихся при нем дневников.
* * *
Чарли проснулся и увидел сидящую на его подушке моль. Он понял, что ей что-то нужно. Мальчик зевнул и выбрался на лестничную площадку. В доме было темно, но под кухонной дверью он увидел тонкую полоску света. Это мог быть только дядя Патон. Любой другой сделал бы освещение ярче и вдобавок оставил бы свет в прихожей.
Было ужасно холодно. Чарли запахнул пижамную рубашку и начал спускаться. Он обнаружил дядю Патона за кухонным столом перед разложенными дневниками. На лице у Патона было такое выражение, что Чарли встревожился:
— Дядя Патон?
Дядя поднял взгляд:
— А, Чарли. Я только что вернулся из книжного магазина. Ну и ночка!
— Я слышал полицейские сирены, — сказал Чарли.
— Да, кто-то пытался вломиться к мисс Инглдью. Похоже, приходили за дневниками. Мы решили, что это была тень.
— Ого! Кто-нибудь пострадал? С Эммой все в порядке? А вы…
— Чарли, там был Бартоломью. Он хочет, чтобы ты спрятал дневники в прошлом, — серьезно произнес Патон.
— В прошлом? — не понял Чарли.
— Извини, я прошу тебя сделать это немедленно. Конечно, ты устал и уже поздно, но Бартоломью очень настаивал, и я думаю, он прав. Ты умеешь проникать в картины, рисунки, фотографии. Не придумаешь ли, где можно сохранить фотографии в безопасности? Куда не смогла бы проникнуть тень?
Чарли поскреб затылок.
— Да, — медленно произнес он. — Я могу отдать их Скорпио.
— Чародею? Слишком опасное перемещение, Чарли. Но если удастся уломать старика, у него, безусловно, дневники будут в безопасности.
ОЛИВИЯ ВЫДАЕТ СЕБЯ
Чарли взял дневники и вместе с дядей пошел наверх. На лестнице сквозило. Свеча коптила, мерцала, грозя погаснуть. Дядя держал ее слишком высоко, поэтому Чарли поднимался осторожно, боясь пропустить ступеньку и оступиться.
Войдя в свою комнату, Чарли положил блокноты на край стола и вытащил из-под матраса небольшую картинку. Дядя все топтался у двери.
— Мне кажется, тебе нужно побольше света, Чарли.
При скудном свете свечи Чарли действительно с трудом различал изображение.
