Когда я вошел, Феттерсон стоял, держась за стальные прутья решетки.
— Я здесь долго не задержусь, — сказал он. — Я ни в чем не виноват.
— Ты заплатил убийцам, а недавно выдал Пайсано аванс.
У Феттерсона задергалось веко. Я заметил этот тик еще в Абилине, когда он попал в безвыходное положение и понял, что живым не выберется.
— Не волнуйся, — успокоил я его, — пока дело дойдет до суда, у меня будет достаточно улик, чтобы тебя повесить.
Он презрительно рассмеялся, однако в его голосе чувствовалось натянутость.
— Ты до этого дня не доживешь! — воскликнул он. — Меня просто подставили.
Когда я выглянул на залитую солнцем улицу, напротив конторы шерифа слезал с повозки Джонатан Приттс.
У Джонатана Приттса была единственная положительная черта: действовал он без промедления.
Глава 17
Давненько я не стоял лицом к лицу со своим заклятым врагом. Приттс вошел в открытую дверь и остановился напротив меня в тесном кабинете. Его светло-голубые глаза сверкали гневом.
— У вас в тюрьме мистер Феттерсон. Освободите его.
— Извините, не могу.
— Какое обвинение ему предъявили?
— Соучастие в убийстве Хуана Торреса.
Приттс с яростью смотрел на меня.
— Вы арестовали этого человека из-за ненависти ко мне. Он невиновен, у вас нет улик. Какое вы имеете право держать его в заключении? Если вы не освободите Феттерсона, я добьюсь вашего увольнения.
Приттс даже не догадывался насколько глупо звучала его угроза. Он любил власть и не понимал, что я не держусь за эту работу, более того, уйду со своего поста с удовольствием.
— Он просидит здесь до суда.
Джонатан Приттс изучающе посмотрел на меня.
— Я вижу, что вы не склонны к благоразумию, — сказал он, чуть понизив голос.
— Совершено преступление, мистер Приттс. Вы же не думаете, что я освобожу подозреваемого только потому, что ко мне подошел первый встречный и попросил об одолжении. Пришло время покончить с преступлениями и насилием, — внушительно произнес я. — И с заказными убийствами.
Я рассчитывал, что это заденет Приттса, может, так и было, однако он не подал вида и лицо его осталось бесстрастным.
— Что вы этим хотите сказать?
— У нас есть свидетельства, что Феттерсон заплатил убийцам Хуана Торреса.
Ясное дело, я блефовал. У нас не было почти ничего, что можно предъявить в суде. Более того, нечем оправдать содержание Феттерсона в тюрьме. Я видел, как он передавал деньги Пайсано, а Тина сообщит, что он заплатил бандитам в Трес-Ритос. Можно еще доказать, что он встречался с убийцами.
— Это невозможно.
Взяв пачку бумаг, я принялся их раскладывать. Приттс привык, чтобы ему уделяли внимание, и мои действия его разъярили.
— Мистер Приттс, — продолжал я, — по-моему, вы тоже имеете отношение к этому преступлению. Если мои подозрения подтвердятся, будете висеть рядом с Феттерсоном и всей компанией.
Тут он меня удивил. Я надеялся, что Приттс бросится на меня с кулаками, но он лишь спросил:
— Вы говорили об этом со своим братом?
— Он знает, что я исполняю свои обязанности и вмешиваться не будет. Я в его дела тоже не лезу.
— Каков размер залога за мистера Феттерсона?
— Это дело судьи, однако обвиняемых в убийстве не выпускают под залог.
Приттс не стал мне угрожать или спорить, а просто повернулся и вышел. Если бы он знал, как мало у меня улик, то остался бы сидеть в конторе. Но меня не надо учить, как обращаться с такими людьми: если на них нажать, они начинают действовать слишком быстро и необдуманно, а потому допускают много ошибок.
Вошел Билл Секстон, за ним Олли. Оба выглядели встревоженными.
— Твое дело против Феттерсона крепкое? — спросил Секстон.
— Придет время, будет крепкое.
Секстон почесал подбородок и вынул сигару. Он молча изучал ее, а я смотрел на него, зная, что последует дальше. Мне было смешно смотреть, как Секстон подбирается к главному, и в то же время я чувствовал раздражение.
— Феттерсон, — сказал Билл, — близок к Джонатану Приттсу, нехорошо получится, если мы повесим на него убийство. У него есть доказательства, что он не был на месте засады.
— Есть еще одно обстоятельство, Тай, — сказал Олли. — Именно Джонатан помог Оррину на выборах.
— Ничего подобного. — Ноги у меня лежали на письменном столе, сказав это, я опустил их на пол и выпрямился в кресле. — Просто Приттс встал на нашу сторону, когда понял, что Оррин наверняка выиграет. Или Феттерсон остается в тюрьме, или я подаю в отставку.
— Это твое последнее слово? — спросил Олли.
— Ты меня знаешь.
Мне показалось, что он облегченно вздохнул. Олли Шеддок был в общем-то неплохим человеком, и если он принял решение, то своей позиции не изменит, а сейчас я делал то, что мы оба считали верным.
— Хорошо, — согласился Секстон, — раз ты считаешь, что дело в суде не провалится, мы тебя поддержим.
Кэп вернулся в контору шерифа. Почти стемнело. Я сидел, не зажигая света и кое-что обдумывал.
Кэп присел на корточки у стены и закурил трубку.
— В городе появился человек по имени Уилсон, — начал он, который любит приложиться к бутылке. Несколько дней назад он ходил без цента в кармане, а теперь у него куча денег.
— Какое красиво небо, — отозвался я. — Человек, который назвал эти горы Сангрэ-де-Кристос[18], должно быть, такими их и видел. Алое небо и вершины гор… Напоминает кровь.
— Он напился, — продолжал Кэп.
Я перестал покачиваться в кресле, встал, открыл дверь, отделяющую кабинет шерифа от камер и подойдя к решетчатой двери, посмотрел на лежащего Феттерсона. Я не видел его лица, различал лишь большой черный силуэт на фоне стены и ботинки. И еще светился огонек от сигареты.
— Когда тебе принести поесть?
Он опустил ноги на пол.
— Все равно. Когда хочешь.
— Ладно. — Я повернулся, затем, как бы между прочим, спросил: — Ты знаешь Уилсона?
Он вынул изо рта сигарету.
— Не припоминаю. А что, должен знать?
— Должен… Он слишком много пьет, по-настоящему пристрастился к бутылке. Есть люди, которым не следует давать деньги.
Когда я закрыл за собой дверь, Кэп зажег лампу.
— Человек, которому есть что скрывать, имеет повод для беспокойства.
