Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
– Потаскун чертов! Кобель проклятый! – Лариса Глазунова теперь уже не орала, а выла: – У-у-у! Ты что, с ними обеими тут кувыркался? Забирай своих подстилок, этих шлюх грязных! У-у-у! Вон! Я с тобой развожусь!
– Лариска, заткнись! Дура! Молчи, идиотка! Какого черта ты сюда приперлась?!
Я буквально тащила Любу за собой, потому что она все оборачивалась назад, туда, где сейчас выясняли отношения незадачливые супруги Глазуновы.
– Люба! Скорее же!
– Не торопитесь, Татьяна Александровна, и вы, Любовь Алексеевна. – Нам навстречу собственной персоной шел Фомин. Одно неуловимое движение – и он, буквально вырвав руку Любы из моей руки, схватил ее и прижал пистолет к ее виску.
– Не двигайтесь! – приказал он мне. – Валентин, заткни свою бабу и иди сюда! – прокричал он в пространство.
– Фомин, вы напрасно так себя ведете. – Я попыталась образумить его. – Вам мало убийства Сосновского?
– Я его не убивал!
– Да? Но у вас в шкафу на съемной квартире находится бейсбольная бита со следами засохшей крови. Дело теперь, конечно, за экспертом, но я на сто процентов уверена, что кровь на бите принадлежит Сосновскому.
– Вы что, обыскивали мою квартиру? Кто дал вам право? У вас есть ордер на обыск?
– Права будете потом качать. И ордер на обыск будет. Не торопите события.
– Я только ударил его. Потому что он вернул мне не все деньги. Только самый мизер. Он вор!
– Ага, вор у вора дубинку украл. Вы же видели, что он упал после вашего удара. Зачем же надо было избивать его и дальше?
– Потому что не сдержался! Потому что он сказал, что больше денег у него нет! А их было…
– И смерть тестя Сосновского тоже на вашей совести…
– Да я его и пальцем не тронул! Он сам вцепился в меня! Черт! Валентин! Ты скоро там?!
– Таня!!! – закричала Люба. – Таня! Это все правда?! Это он убил Николая?!
Она дернулась, но Фомин вернул ее на место:
– Стоять!!! Иначе продырявлю башку!
Ситуация складывалась критическая. Люба на взводе (на что она еще может решиться при ее непредсказуемости, одному богу известно). На еще большем взводе Фомин. Одно неверное движение – и произойдет непоправимое. Я не могу действовать, потому что моя клиентка находится под прицелом убийцы. Однако надо на что-то решаться, долго так продолжаться не может. В любую минуту на помощь придет Глазунов, и тогда…
Я посмотрела на Фомина, потом на Любу. Несколько мгновений – но они показались мне вечностью – я переводила взгляд то на нее, то на него. Какая-то догадка мелькнула у меня в голове. На первый взгляд она показалась мне нереальной, даже безумной. Я вспомнила семейную фотографию Любы, которая находилась у нее в бумажнике, когда она первый раз пришла ко мне домой. Ее отец в форме летчика с ямочкой на подбородке, разбившийся во время испытательного полета… Слова подруги матери Фомина о том, что отец Валерия был военным и погиб при исполнении служебных обязанностей. Ямочка на подбородке у Любы и… у Фомина! Любовь Алексеевна… Валерий Алексеевич… Это значит…
– Валерий!!! – закричала я. – Остановитесь, не делайте этого! Люба – ваша сестра!!!
От неожиданности Фомин дрогнул и непроизвольно опустил пистолет. Этого мгновения мне хватило, чтобы броситься к ним, оттолкнуть от Фомина Любу и выбить оружие. Теперь роли переменились.
– Фомин, не двигайтесь! – скомандовала я. – У меня в сумке еще один пистолет. И вы знаете, я умею стрелять по-македонски. Поэтому – без глупостей.
Эпилог
– Таня, а вы знаете, я ведь нашла деньги, – сказала мне Люба, когда через несколько дней мы снова встретились с ней у меня дома. – Они лежали в тайнике около камина.
Так вот что означали фотографии в маленьком альбомчике, который лежал на этом самом камине! Фото Любы, самого Николая, фото камина… Так Сосновский хотел дать понять сестре, куда он положил деньги.
– Там была очень большая сумма, – продолжала Люба. – Я уже решила, как ими распорядиться. Часть я переведу в детский дом, а на остальные открою еще один косметический салон. И назову его «Николь».
Она достала кружевной платочек и вытерла набежавшие слезы.
– Это будет память о брате. А еще… Я поеду в Нижний Новгород и помогу матери своего… другого… брата… Ох, эти слова просто застревают в горле. Никак не могу… Ведь что же получается… У Лейлы и у Коли – разные матери, а вот отец один. У нас с Колей – все наоборот: мама одна, а отцы разные. И наконец, у моего папы, оказывается, был внебрачный сын. Все подтвердилось. Ох, у меня голова просто кругом идет! Как же все переплелось! Разве такое может быть?
Я только улыбнулась. Что я еще могла сказать? Санта Барбара рулит! После ухода Любы я приготовила кофе. Не спеша насладилась своим любимым напитком и позвонила в отделение. Трубку взял Недорослев.
– Здравствуйте, Ари… простите, Венедикт Аристархович.
– Здравствуйте, Татьянсанна!!! – проорал он по своему обыкновению.
– Киря… то есть Кирьянов в кабинете?
– Нет, товарищ полковник вышел. Что ему передать?
– Да, собственно… Спасибо ему передайте. И вам тоже большое спасибо, Ар… Венедикт Аристархович. Вы с полковником появились на даче Глазунова как нельзя кстати.
– Есть передать благодарность полковнику, – по-военному ответил Недорослев. – Татьянсанна, знаете что? Называйте меня как вам удобно! – разрешил он.
Я подумала: а почему бы и нет? Ведь если ему более удобна «татьянсанна», то мне… Аристарх? Нет, все-таки – Венедикт!
Тут раздался звонок в дверь. Я пошла ее открывать. На пороге стоял курьер с огромным букетом роз и каким-то плоским прямоугольником, упакованным в плотную бумагу. Я распаковала его и увидела свой завершенный портрет. Воложский! Когда я ставила розы в вазу, из букета выпала карточка. «Самой очаровательной вампирше», – было написано на ней. Что же. Вампирша так вампирша. Я не против. Не все же время быть Ведьмой.
Коган. Человек без сердца
Глава 1
Психотерапевт Иван Кравцов сидел у окна в мягком плюшевом кресле. Из открытой форточки доносился уличный гул; дерзкий весенний ветер трепал занавеску и нагло гулял по комнате, выдувая уютное тепло. Джек (так его величали друзья в честь персонажа книги про доктора Джекила и мистера Хайда) чувствовал легкий озноб, но не предпринимал попыток закрыть окно. Ведь тогда он снова окажется в тишине – изматывающей, ужасающей тишине, от которой так отчаянно бежал.
Джек не видел окружающий мир уже месяц. Целая вечность без цвета, без света, без смысла. Две операции, обследования, бессонные ночи и попытки удержать ускользающую надежду – и все это для того, чтобы услышать окончательный приговор: «На данный момент вернуть зрение не представляется возможным». Сегодня в клинике ему озвучили неутешительные результаты лечения и предоставили адреса реабилитационных центров для инвалидов по зрению. Он вежливо поблагодарил врачей, приехал домой на такси, поднялся в квартиру и, пройдя в гостиную, сел у окна.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
