У него в глазах стояли слезы.
— Я не жестокий человек, — сказал он. — Я просто хочу как лучше для тебя и младенца. Пожалуйста, не сопротивляйся. Я тебе не враг.
Касси ринулась к двери. Ноги ее не слушались. Она сделала еще рывок, и тут ветки снова схватили ее и дернули назад, как собаку на поводке. Девушка рухнула на землю.
— Ну, значит, в другой раз.
Он перешагнул через нее, и она услышала, как открылась и закрылась дверь в спальню.
— Ох, Медведь, — прошептала она. Как же ей теперь его спасти? А кто спасет ее саму? Если она пробудет среди этих ветвей еще хоть день, она просто сойдет с ума. Касси бы выдержала что угодно — любую муку, любые тяготы, — но только не эту ужасающую беспомощность. — Прости меня.
Ей надо было спастись от ветвей.
Тихий голосок в ее голове твердил, что, как только она освободится, она сможет втереться к Отцу Лесу в доверие, усыпить его бдительность и сбежать, когда он будет меньше всего этого ожидать. Она попыталась убедить себя, что в этом состоит ее план, а не оправдание теперешнего бездействия.
Казалось, она предает своего мужа, предает своего отца, и, что самое худшее, предает свою мать. Ее тошнило от одной мысли об этом. Но суставы ее ломило, а мышцы горели.
Она услышала, как Отец Лес зашел на кухню. Он переступил через нее и пошел ставить чайник.
— Ладно, — прохрипела она. — Твоя взяла.
— Освободите ее.
Побеги отступили, и на этот раз Касси не стала бежать. Она тихо лежала на полу, говоря себе, что это часть ее плана. Но ей хотелось плакать.
Двадцать четыре
Широта 63º 54' 53'' N
Долгота 125º 24' 07'' W
Высота 1301 фут
КАССИ ТАК СИЛЬНО ПРИКУСИЛА ЩЕКУ, что почувствовала во рту вкус крови. Кроткая, подумала она, стараясь сосредоточиться. Побежденная. Усилием воли она заставила себя опустить глаза. Ее взгляд мог бы прожечь деревянный пол.
Отец Лес лучился улыбкой:
— Славная девочка.
Как вообще можно было подумать, что Медведь — чудовище? Отец Лес — вот настоящее чудище.
Он протянул ей метлу. Она взяла ее, в душе мечтая переломить рукоять об колено. Вчера вечером, после того как она сдалась, он просто накормил ее и дал поспать. Но этим утром он поприветствовал ее указаниями и рекомендациями. Будь хорошей матерью, сказал он. Будь женщиной, которой тебя хотел бы видеть Медведь.
Он ошибался. Медведь любил ее такой, какая она есть. Она не позволит этому карлику вливать ей в уши яд. Возможно, однажды она и усомнилась в Медведе, но больше этого не повторится.
Из-за своего низкого роста Отец Лес не мог погладить ее по голове, поэтому погладил по локтю. Она так крепко схватила метлу, что у нее побелели костяшки пальцев. Только пока он не потеряет бдительность, говорила она себе. Как только Касси убедит его, что победа на его стороне, она сбежит.
— Подаешь хороший пример малышу.
Он ушел в свой папоротниковый сад. На мгновение кухню залил солнечный свет. Она увидела облака пыли, танцующей в солнечных лучах. Затем дверь захлопнулась. Ее темница была заперта. Душа Касси безмолвно кричала. Ей нужен был Медведь, прямо сейчас.
Следуй плану, говорила она себе, яростно подметая полы, колошматя их метлой со всей силы. Пыль вокруг стояла столбом. Касси лупила по паутинам:
— Умри, умри, умри!
Отец Лес чихнул, стоя в дверях. Касси замерла.
— Как… энергично, — сухо заметил он.
Метла выскользнула у нее из рук и со стуком упала на пол. Они оба уставились на нее.
Может, кротость не была сильной стороной Касси. Она сглотнула и приклеила к лицу улыбку. Вскоре она освободится, пообещала себе девушка.
* * *
Тремя ночами спустя, когда полуночное солнце заливалось сквозь щели в ставнях, Касси украдкой пробиралась через свою спальню. Увидев очертания своего рюкзака, она встала рядом с ним на колени, положила внутрь муклуки и утрамбовала их поплотнее. Она старалась не издать ни звука. Медленно, тихо она вскинула рюкзак на плечи и скользнула за дверь. Очутившись на кухне, она постояла в тени, прислушиваясь, как вспугнутый олень. Сердце колотилось у нее в горле. Ей казалось, что она слишком шумно дышит. Отец Лес храпел. Касси босиком шмыгнула через кухню, приглядываясь, не притаились ли где-нибудь, свившись в клубок, ветви. Они дремали, улегшись под сервантами и стульями, точно змеи. Она взялась за дверную ручку.
Безо всякого предупреждения дерево схватило ее за ладонь. Закусив губу, чтобы не закричать, Касси потянула руку на себя. Кора растягивалась. Она разрослась на ее запястье. Касси ударила ее свободной рукой; та прыгнула до предплечья. Девушка попыталась отцепить ее пальцами; кора доползла до локтя. Отец Лес продолжал храпеть.
Ох, нет, пожалуйста, нет. Упершись ногами в дверь, Касси потянула со всей силы.
Она не может снова попасть в эту ловушку. Касси завела руку за спину, туда, где на рюкзаке висел топорик. Если она сможет дотянуться до него… Дерево ползло выше по правой руке, а она дернула за ремни левой.
Застежки на рюкзаке зазвенели, словно колокол, но ей уже было все равно: дерево покрывало ей правое плечо. Она отвела левую руку назад, надеясь, что не промахнется.
Касси рубанула дерево топором.
Отец Лес закричал.
Касси разжала пальцы, но успела подхватить топор, пока он не упал на землю. Отец Лес не спал! Пока он бежал на кухню, Касси наносила удары. Быстрей, быстрей, быстрей! Щепки разлетались во все стороны.
Ветви задвигались. Отец Лес кричал. Она дернула своей обездвиженной рукой. Нет, недостаточно. Она рубила и рубила, а ветви ползли, обвивая ее тело, поднимаясь по левой руке. Она сражалась с ними, поднимая и тяжело опуская топор. Древесина раскололась. Сквозь трещины забил солнечный свет. Она извернулась и высвободила правую руку. Лозы сжали ей левый локоть. Касси завопила от боли. Рука ее разжалась. Топор выпал и ударился об пол. Она наклонилась за ним, но ветви держали крепко.
Она схватила рукой воздух.
— Я чувствую, как оно кровоточит, — негромко проговорил Отец Лес. Касси вздрогнула. Ветви обвивали ее ноги. Она повисла, медленно раскачиваясь и наблюдая, как Отец Лес поглаживает отметины от топора.
— Как ты могла? У тебя что, совсем нет сердца?
Она молчала, и в душе ее бурлила ненависть. Он приказал ветвям поглотить ее снаряжение.
* * *
Сквозь кухонные ставни Касси слышала, как он воркует над своими папоротниками. Ей хотелось вцепиться в окно ногтями. То, что на сей раз он не счел нужным завернуть ее в кокон, только подчеркивало, в каком безвыходном положении она оказалась. Она зашагала по кухне. Дерево под ее ногами было теплым, словно напоминая ей, что она была жива — будто она могла об этом забыть. Ее рюкзак, с муклуками и прочим, исчез в ветвях. Этого-то она не забудет. Как же ей спастись из живой тюрьмы, когда ее тюремщик — магическое существо, а у нее ни инструментов, ни запасов одежды, ничего?
