Жизнь с отцом Паулины была непредсказуемой. Невозможно было предугадать, что на этот раз выведет его из себя; в один вечер это были остатки ужина, в другой – лай соседской собаки или тот факт, что мусорные баки все еще стоят на тротуаре спустя несколько часов после того, как мусор уже вывезли. Когда отец Паулины начинал закипать от гнева, ее мать советовала ей затаиться и не попадаться отцу на глаза. Подобно тому как метеорологи учатся расшифровывать форму облаков, давление воздуха и скорость ветра в поисках признаков приближающейся бури, Паулина тоже училась отыскивать на лице отца первые признаки гнева. Если у него были сдвинуты брови или плотно сжаты губы, Паулина разворачивалась и тихонько убегала в свою комнату. Я хотела понять, не переросло ли за многие годы то, что начиналось как разумная стратегия защиты (способность читать малейшие детали выражения отцовского лица), в гипертрофированное восприятие выражений лиц всех людей и обобщающий вывод о том, что они через одну-две секунды могут разразиться на нее гневом.
Я улыбнулась Паулине и спросила, понимает ли она, что я ей улыбаюсь и рада тому, что она пришла, чтобы рассказать о своих проблемах. Паулина подняла глаза и посмотрела мне прямо в лицо. За пятьдесят минут общения на расстоянии полутора метров от меня это было, пожалуй, впервые, когда Паулина почувствовала себя достаточно комфортно, чтобы взглянуть на меня. Она улыбнулась мне в ответ.
«Простите, – сказала она. (Снова извинения!) – Не думаю, что знаю, как делать это правильно. Психотерапевты, с которыми я встречалась раньше, всегда были настроены очень критично».
Разумеется, я знаю нескольких психиатров, которые соответствуют этому описанию. Но я также подозревала, что Паулина просто не была способна видеть своих психотерапевтов и прочитать доброту на их лицах. Слово «видеть» я использую здесь как в переносном смысле для обозначения умения понять другого человека, так и в буквальном – для обозначения способности смотреть человеку в лицо. До окончания сеанса я еще два раза брала паузу и просила Паулину на минутку взглянуть мне в глаза, что она и делала, одновременно заливаясь краской стыда. Когда я попросила ее об этом в третий раз, она засмеялась. Это был хороший знак и важный первый шаг. Передо мной была не просто женщина, страдающая тревожностью. Передо мной сидела женщина, у которой глубокий страх перед отношениями был запрограммирован на уровне нервной системы. Каждый случай взаимодействия с людьми, вызывавший у нее чувство дискомфорта, только усиливал этот страх. К несчастью для Паулины, у нее ощущение дискомфорта возникало во всех без исключения случаях.
Давайте посмотрим оценки по нейронным путям C.A.R.E. Паулины:
«C» – «спокойствие» (сумма баллов по утверждениям 1–7; максимальная оценка 175 баллов): 82 балла (низкая оценка);
«A» – «принятие» (сумма баллов по утверждениям 5–11; максимальная оценка 175 баллов): 94 балла (низкая оценка);
«R» – «резонанс»: (сумма баллов по утверждениям 12–16; максимальная оценка 125 баллов): 71 балл (средняя оценка);
«E» – «энергия»: (сумма баллов по утверждениям 17–20; максимальная оценка 100 баллов): 54 балла (низкая оценка).
Таблица оценки отношений Паулины по системе C.A.R.E.
В оценке отношений Паулины меня поразили две вещи. Во-первых, только в одном случае отношения имели средний уровень безопасности. Это были отношения Паулины с ее прямолинейной и амбициозной сестрой Морин. Паулина не чувствовала себя абсолютно комфортно в ее обществе, но все же у нее было ощущение, что сестра заботится о ней, и ей нравилось это чувство.
Неудивительно, что Паулину притягивала тихая, спокойная жизнь – без партнера и даже без близких друзей. Любое межличностное взаимодействие вызывало у нее такую тревогу, что длительные отношения просто становились ей в тягость. Паулина выбрала профессию в сфере науки, что соответствовало ее предпочтениям, и на протяжении многих лет проработала научным сотрудником в одной из лабораторий. Ей нравилось делать посев бактерий в чашке с агаровой средой и возвращаться на следующий день, чтобы увидеть, как бактерии развиваются. Здесь не требовалось читать между строк: бактерии либо вырастут, либо нет. Паулина считала эту работу абсолютно понятной и была предана ей, добровольно оставаясь в лаборатории по вечерам, чтобы закончить эксперимент вовремя или навести порядок после длинного рабочего дня. Следовательно, именно в лаборатории Паулина в основном поддерживала контакты с другими людьми.
Самые стабильные рабочие отношения сложились у Паулины с Сэнди, еще одним научным сотрудником, высоко ценившим ее отношение к работе. Кроме того, Паулина часто общалась с секретаршей Лесли, которая была старше нее и работала в лаборатории по другую сторону коридора. Лесли любила проявлять материнскую заботу и давать советы, но Паулина расценивала это как «перебор», поскольку все очень смахивало на критику. Руководитель Паулины, доктор Френч, была достаточно приятной женщиной, но Паулина считала, что с любым человеком, наделенным властью, следует вести себя осторожно. Она очень внимательно следила за доктором Френч и могла предвидеть ее желания и потребности. Время от времени Паулина с любопытством наблюдала за общением доктора Френч и Сэнди. Они вели себя друг с другом непринужденно и порой даже обсуждали выходные.
Единственным человеком со стороны, с которым контактировала Паулина, был ее брат, довольно непростой человек, слишком категоричный и склонный всеми командовать. Хотя Паулина была предана своей семье, ей не нравилось, что, что бы она ни сделала, это неизменно вызывало у брата раздражение.
Вторым открытием в оценке отношений Паулины, поразившем меня, были низкие баллы по всем нейронным путям C.A.R.E. На самом деле оценка нейронного пути резонанса немного превышала остальные, но это говорило лишь о том, насколько озабоченной, покинутой и изнуренной Паулина себя чувствовала. Хотя это еще и обнадеживало, поскольку доказывало, что способность читать других людей у Паулины не отсутствовала полностью, а просто была неравномерно развитой. С одной стороны, Паулина могла изучить другого человека, такого как ее босс, и знать, как угодить ей. С другой – порой видела гнев даже там, где его и в помине не было. В действительности более высокая оценка нейронного пути резонанса была связана с умением считывать других людей. Но Паулина не знала, что делает это неправильно.
Для того чтобы распутать отношенческий узел, в котором оказалась Паулина, ей следовало пройти все этапы программы C.A.R.E. по порядку. При слабых путях спокойствия и принятия люди настолько поглощены своими внутренними страхами и постоянно звучащим сигналом тревоги по поводу отношений, что становятся слишком рассеяными, для того чтобы отчетливо «видеть» других людей. После того как Паулина немного успокоилась и начала больше доверять людям (я считала, что ей особенно подойдет медитация сострадания, о которой шла речь выше), мы занялись нейронным путем резонанса. При удачном стечении обстоятельств эти упражнения должны были улучшить отношения Паулины минимум с несколькими людьми и наполнить ее их благотворной энергией.
