— Прежде всего, — сказал он, откашлявшись, и Билли удивился, что этот святой отец почему-то разговаривает шёпотом, преданно и виновато глядя на мистера Монтелли, — прежде всего, вот что я хочу сказать вам, дети мои… И были Адам и Ева, и были Каин и Авель. И ела Змиево яблоко Ева, и наложена была печать на Каина. Но от него, чей порог стерёг грех, дети мои, от убившего брата своего, и пошли мы, рабы Божьи! И осталась нам и печать Его, и влечение греха к нам. И через это жизнь есть живая…
Тут священник как-то сморщился, и, если бы не смертный испуг в глазах, можно было подумать, что он собирается чихнуть. Мистер Монтелли нетерпеливо покачал головой. Но священник, ещё крепче сжав руки на груди, снова покосился в сторону и, сбившись со своего напевного тона, сказал плачущим голосом:
— Высокочтимый мистер Монтелли… Тут непорядок… Всё было сделано, как вы просили, но часа два назад какой-то сумасшедший вломился и… Мы уж не стали в полицию звонить, а известить вас просто не решились. Это вандализм какой-то! Бог свидетель, ну кто мог такое предвидеть…
Мистер Монтелли сухо причмокнул губами и шагнул к священнику. Тот отступил на шаг и, лилово-оранжевый в неверном свете витража, выбросил в сторону левую руку с вытянутым указательным пальцем. Вслед за мистером Монтелли Билли повернул голову туда, куда указывал трясущийся священник. Узкая и глубокая ниша была совершенно пуста. Откуда-то снизу, через большой неровный пролом, пробивался электрический свет.
— Идиоты, — прошипел мистер Монтелли через плечо, и Билли почувствовал, как засопели сзади сопровождающие. Изабелла прижала ладонь ко рту — то ли в ужасе, то ли пытаясь сдержать смех. И тотчас же все, даже мистер Монтелли, вздрогнули: снизу раздался крик, низкий и тяжёлый, как стон. Потом свет из пролома замутился свежей пылью, наружу высунулась чья-то искажённая страхом физиономия, и сразу же перед взорами присутствующих предстал полуголый мужчина с грязной повязкой на бедрах. Вот тут-то Билли удивился и испугался по-настоящему. Потому что ещё через секунду в проломе появилась почти совсем не похожая на себя, с паутиной в волосах и в измятой пыльной одежде, тётушка Эллен.
Глава тринадцатая
Трудно было себе представить, что две такие разные женщины найдут общий язык и даже станут посматривать друг на друга с симпатией. Карлос, во всяком случае, точно не ожидал, что Маленькая женщина сможет так просто и доверчиво принять Другую женщину, да ещё после всего, что та на её глазах сотворила с Очкариком. О себе Карлос старался пока не думать: он ещё не пришёл в себя и не очень понимал, кто он на самом деле: нетраханный и оттого свихнувшийся грязный мекс или новое просветлённое существо. Карлос уже знал, что труднее всего разобраться с самим собой. Да только он и не пытался. «Или не хотел пытаться?» — вдруг подумал он, шагая за женщинами по полутёмному мрачному коридору. Впереди бодро и уверенно постукивала каблуками Другая женщина, и шляпка — пыльная и помятая даже в слабом свете фонарей, цепочкой протянувшихся по стенам запутанного подземного лабиринта, — победно покачивалась на её беспутной, гордо поднятой голове. Карлос смутно не доверял этой Другой женщине. Но Маленькая женщина с энергичным спокойствием, брезгливо морщась от несвежих запахов, не отходила от неё ни на шаг, и Карлос не видел другого выхода, кроме как хмуро плестись в хвосте и подозревать Другую женщину в нехорошем.
Если разобраться, то никаких серьёзных причин впутываться в это новое дело у Карлоса не было. Но бросить Маленькую женщину он не смог. Ему было трудно признаться себе, что и оставаться одному в странном поезде метро ему тоже сильно не хотелось. Когда Другая женщина легко, почти без усилия, раздвинула руками вагонные двери и подтолкнула Маленькую женщину вперёд, он сразу понял, что идёт с ними. Хотя никто его, кажется, не приглашал. А Другая женщина лихо выпрыгнула из вагона в туннель и как-то странно улыбнулась Карлосу. После такого он уже не мог остаться в вагоне, даже если бы захотел. Эта женщина с сильными мужскими руками решила, что он боится!
Другая женщина приостановилась, подождала Маленькую и взяла её под руку. Теперь они шли довольно быстро и, похоже, разговаривали. Карлос прислушался. Да, они действительно беседовали! Как будто находились не в жутковатом подземном лабиринте, а прогуливались по Пятой авеню. Другая женщина рассказывала что-то спокойным благожелательным тоном, а её собеседница кивала и иногда вставляла несколько слов. Карлосу стало тошно от их беззаботности. На очередном повороте он увидел короткий и размытый бетонный полукруг, ржавую железную решётку на полу и канавки с тухлой блёклой водой по краям. С тех самых пор как выбрались из поезда, они без конца поворачивали то влево, то вправо, тошнотный запах то усиливался, то слабел, а вода в канавках исчезала и появлялась снова. Но у Карлоса было ощущение, что они идут по сложному запутанному кругу, упорно возвращаясь к одной и той же точке. А Маленькая женщина становилась только беззаботней и, кажется, даже повеселела. Врала ей что-то Другая женщина, про Очкарика врала! А та и верила. Нашла кому верить! Заманивает она их!.. У Карлоса окончательно испортилось настроение. К тому же он совсем не понимал, как Другая женщина разбирается во всех этих запутанных коридорах и переходах. На ватных непослушных ногах он шёл всё дальше и дальше, а за ним, как крыса, подло крался серый страх…
Внезапно женщины остановились, Карлос с размаху налетел на упругую спину Другой женщины и почувствовал неприятный сладковатый запах. Но тут же куда более резкий и тяжёлый запах плотно забил ноздри. Они стояли на пороге большого круглого помещения-колодца, залитого чёрной водой. На поверхности плавно кружились коричневые комки, а узкий металлический мостик, дугой перекинутый через эту грязную жижу, казался хрупким и ненадёжным. Другая женщина шумно вздохнула, хихикнула, и её нервный смех, отразившись от стен, больно щёлкнул Карлоса по ушам.
— А нам ведь туда нужно, — сказала Другая женщина и, повернув голову, пристально посмотрела на Карлоса. — Можно, наверное, этот дрянной коллектор обойти, но как? Я ведь тут ещё далеко не все знаю, хотя и работаю инженером коммунального хозяйства. Обычно в эти катакомбы кота с собой таскаю, Кузейро. Он крыс чует за милю. И ориентируется прекрасно. А теперь вот без него… Непонятно, как тут быть.
Она всё пялилась на Карлоса, и Маленькая женщина наконец тоже подняла на него глаза. Теперь он видел, что Маленькая женщина совсем не так беспечна, как ему казалось раньше. Она смотрела строго и сосредоточенно, и только губы её слегка улыбались.
— Это же ты хотел в церковь, слышишь? Вот мы туда и идем. Только этот мостик чертов… По нему, может, сто лет никто не ходил. Он, может, уже и сгнил совсем, понимаешь? Надо бы проверить, а?
Другая женщина обратилась к нему в первый раз, и Карлосу вдруг показалось, что она разговаривает с ним, как говорят с совсем маленьким чужим ребенком, когда ему врут, или как с приблудной собакой, которую подманивают, перед тем как пнуть ногой. И Карлос на миг почувствовал, как катится от плеч к кулакам быстрая ярость. Он представил себе, как он бьёт эту наглую подозрительную бабу, как та падает в вонючую воду и скрывается под ней и только шляпка плавает на поверхности вместе с дерьмом… Маленькая женщина ухватилась за полу его куртки и снова посмотрела на него, на сей раз, удивленно округлив глаза, а от улыбки на её лице осталась только недовольная гримаска. Наверное, таким взглядом смотрят на собак, когда те ведут себя не совсем так, как хотелось бы хозяину. Карлос только одёрнул куртку, помотал головой и шагнул к мостику.
