– Ты болен, не понимаешь, что говоришь. Если б не она, мы прожили бы жизнь счастливо. Ты замечательный муж и отец.
– Говорят, на рогах дьявола нимб держится крепче, – усмехнулся на это Лёшка. – Неужели ты не слышишь, какой стоит здесь хруст костей и волчий вой?
А в следующее её посещение он с идиотской улыбочкой прочёл стишок – детский, уточнил Лёша:
Есть в моей стране конфуз:
Всеми правит карлик, трус!
Всем внушает сквозь экран,
Будто он не таракан,
Что он весь такой крутой
И со всех сторон святой,
Что он царь, а не червяк!
Только разве ж это так?!
– Господи! Хорошо, что мы в сумасшедшем доме, – прокомментировала Вера.
– Жалко, что нас так мало, а то бы мы им показали, кто здесь сумасшедший, – вспомнил Лёша Ривку-Малку и её любимую прибаутку.
Все эти речи только утверждали Веру в сознании, что её муж нуждается в серьёзном лечении – отец был прав.
– Может, тебе принять веру? Покреститься? – пыталась она апеллировать знакомыми категориями.
* * *
Лёша был в курсе, что его жена уже какое-то время вместе со своими товарками и клиентками после удачного шопинга заходила в церковь – помолиться «на всякий случай». Там они, не скупясь, одаривали бабулек – профессиональных прицерковных нищенок, – искупая тем самым «грех богатства». Боженька теперь был одним из самых модных брендов. На «духовность» посреди рутинной пакостности существовал официальный запрос. Это было частью «нового имиджа» страны, в основном для внутреннего пользования. Золочёные отреставрированные купола торчали отовсюду. Отпевали всех, от воров в законе до кондовых секретарей парткомов. За бабки отпели бы самого дьявола, если бы он рога подпилил.
Особенно Лёшку умилял крестик в глубоком декольте жены – прямо промеж стоячих ново делов.
«Аллилуйя-аллилуйя, не могу я жить без хуя» – напевал, бывало, Фенечка, глядя, как осеняют себя крестом его подопечные «тёлочки».
– Мне? Покреститься? Хотя психушка, возможно, самое правильное место, где можно встретиться с Всевышним. Мы с Ним здесь почти на равных. – И процитировал библейскую строку: – «Честь унизится, а низость возрастёт… В дом разврата превратятся общественные сборища… И лицо поколения будет собачье». А?! Как тебе это, христианочка ты наша?
Лёша понимал, что никакой помощи от жены ему ждать не приходится – это совершенно чужой ему человек.
* * *
И ещё он не только понял, но и на своей шкуре почувствовал то, что так упорно пыталась донести до него Кора: в этой стране с тобой в любой момент могут СДЕЛАТЬ ВСЁ ЧТО УГОДНО.
Понимал головой – никаких чувств не было, его избавляли от них медикаментозно.
Однажды, представившись «вызванным семьёй частным психиатром» и преодолев все кордоны, к нему прорвался Костя.
Он предполагал, с чем может столкнуться, но то, что он увидел, оказалось пострашнее всех предположений – Лёша стоял перед зарешеченным окном раскачиваясь, как иудей перед Стеной Плача, в состоянии полной прострации.
Костя обнял его за плечи и легонько тряхнул, пытаясь вывести из транса, растормошить, но Лёша только виновато улыбался в ответ.
– Смерть – это далеко не всегда не-жизнь, равно как жизнь – далеко не всегда не-смерть. Бывает смерть, которая жизнь, и жизнь, которая смерть. – Костя говорил, говорил, надеясь, что какой-то нетронутой точкой сознания Лёша его слышит.
Лёша продолжал раскачиваться, улыбаясь.
– Nihil sub sole novum. В бесконечности времени любое действие обращается в ничто, – наконец произнёс он тихим голосом.
* * *
– Вы переломили ему хребет, – выкрикнул Костя Вере, столкнувшись с ней в дверях, когда его под белы руки выводили из палаты обнаружившие хитрость санитары. – Чекисты, собачье племя – укусить и отскочить.
В положенное время Лёшу выписали – спокойного, умиротворённого, готового для «новой» жизни.
* * *
Жена привезла его на дачу в Жуковку – в семью: «Хватит, пожили уже на два дома, ничем хорошим это не кончается». Квартиру на Фрунзенской она за это время продала («…слишком тяжёлые воспоминания»), Галя сразу после суда вернулась к себе на Украину. Так что у Лёши и выбора больше не было.
Да он и не возражал, ему было всё равно.
Первое время он практически ничем не занимался, читал женские детективы, валявшиеся в дачных туалетах, гулял и тупо смотрел телевизор. Единственное, что входило в его обязанность, это отвозить дочь в школу, потом встречать, помогать делать уроки, возить на теннис, в разнообразные кружки – словом, быть образцовым отцом.
Вера была всё время занята: свой салон красоты, поддержание формы в фитнес-центре, йога, светские тусовки (ходить обязательно – там клиенты) отнимали у неё всё время. Похоже, у неё был какой-то кавалер, так как домой она порой являлась только под утро. Но и это Лёшке было безразлично, все его чувства, эмоции были притуплены. К тому же он понимал, что предъявлять ей претензии в неверности он не имеет никакого морального права.
Он жил теперь, просто волоча свой организм из одного дня в другой, глухой ко всему, включая саму жизнь.
Единственное, в чём он проявил решительность, это категорический отказ общаться с тестем. Тёща иногда заглядывала поворковать с дочерью и внучкой, но к Лёше относилась как к неодушевлённому предмету, что его вполне устраивало.
Кора говорила, что человек живёт в сторону либо самоутраты, либо самообретения. Его случай был первым. С момента выписки из клиники ему стало казаться, что он особым внутренним слухом слушает чтение приговора себе. Постоянно, даже во сне.
И ещё он теперь знал абсолютно твёрдо: есть время объективное, а есть субъективное, которое ты носишь на внутренней стороне запястья – там, где пульс. И твоё собственное, то есть истинное, время измеряется твоими отношениями с памятью.
Месяца через три, когда он понял, что голова немножко просветлела, он опять взялся за книгу. Но не за «Хроники», для которых требовались душевные силы, а за заброшенную книгу фольклора – для неё достаточно было послушать рассказы дочери о школе, её переговоры с подругами по телефону (они называли это «перетереть новости»). И конечно же неиссякаемым источником была Сеть – он часами сидел за компьютером, рылся в Интернете, где он находил порой захватывающие дух перлы…
«…В столичных борделях в последнее время даже появилась мода на беременных проституток. Беременные проститутки – настоящий хит последнего сезона. Вы можете смело заниматься с ними сексом без „резинки“, они сами позволят вам это сделать. Беременная путана – это очень красиво и сексуально, великолепный круглый живот, к которому так приятно прикасаться, ещё больше увеличит ваше возбуждение, а беременные проститутки оставят вам незабываемые эмоции от секса. Цены на их услуги превышают обычные на тридцать – пятьдесят процентов…»
