Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
Горбачев, вне сомнения, понимал, что его политическое спасение зависит от степени дистанцирования от ГКЧП, и он, разумеется, не принял Крючкова и Язова. Слова министра обороны бывшей мировой сверхдержавы о том, что ему «стыдно перед Раисой Максимовной», в достаточной степени характеризуют мыслительный код забывших, в нем же все-таки их воинский долг военачальников. Маршал Жуков в 1953 и 1957 гг. вел себя более определенно.
Финал ГКЧП означал завершение исторического периода, характеризуемого словом перестройка. Оставался вопрос, вынесет ли разброд своих сыновей огромная и застывшая в недоумении страна, где инициативу немедленно взяла на себя группа лиц вокруг Ельцина, среди которых было немало авантюристов. Под лозунгом спасения конституционного порядка эти люди несколько месяцев держали страну в состоянии полного отсутствия конституционного порядка и захвата движимого и недвижимого имущества.
Столь симпатизирующее Ельцину Центральное разведывательное управление США, в отличие от многих, весьма жестоко оценило поведение в прошедшем кризисе Горбачева: «Он продемонстрировал черты наивности и эгоцентризма и был неспособен воспринять новости, противоречащие его амбициям».[138]
* * *
24 августа 1991 г. в своем кремлевском кабинете повесился маршал Ахромеев. Достоинство офицера заставило его написать предсмертную записку, объясняющую свой поступок утерей всего, чему была посвящена его жизнь: Советский Союз, Советская Армия, социализм. «Все это разрушено».
Бейкер выразил соболезнование, обращаясь к Шеварднадзе. Он ошибся адресом, Шеварднадзе не проявил великодушия. О покойнике он сказал: «Он был одним из тех, кто нам мешал». Напомним, что именно Ахромеев после согласования параметров ОВСЕ сказал в Женеве: «А не попросить ли нам местное подданство?». Что-то мучило старого солдата, и нетрудно догадаться, что Шеварднадзе и Горбачев до определенной степени олицетворяли для него государство, которому он преданно служил. Эта лояльность завела его слишком далеко. Но даже в своем трагическом конце он показал наличие совести, столь недостающей тем, кому он «мешал»…
Стоя перед российским парламентом, президент Горбачев вынужден был выслушивать торжествующего Ельцина, заставляющего его прочесть донос одного из горбачевских министров на других союзных министров, поносящих их поведение во время т. н. «путча» (кстати, фальшивый документ — чистая выдумка). Ельцин пытался политически убить Горбачева и, как минимум, прилюдно оскорбить его. Текст, который Ельцин в присущей ему безапелляционной манере заставил Горбачева с трибуны читать всему Совету РСФСР, был, повторяем, фальшивкой, о чем ни Ельцин, ни ликующие депутаты-победители никогда почему-то не вспомнили с тех пор. Их режим начался с этой фальсификации.
Скаукрофт печально покачал головой. «И это все. Горбачев более не является независимой политической фигурой. Ельцин указывает ему, что нужно делать. Не думаю, что Горбачев понимает, что происходит». Никому не понравилось это ненужное прилюдное унижение. Кроме Ельцина. Его Скаукрофт без обиняков назвал «эгоистом, демагогом, оппортунистом».[139]
Американская сторона обращалась с Горбачевым в эти дни не менее безжалостно. Буш потребовал немедленного признания независимости прибалтийских республик. Униженный Горбачев пообещал признать три балтийские республики до 30 августа 1991 г. Горбачев не выполнил обещания, и 2 сентября США (до СССР) признали суверенитет прибалтов.
6 сентября 1991 г. Государственный Совет СССР признал независимость прибалтийских государств. Это создало прецедент для других республик. Вот теперь уже точно стало ясно, что Москва, Центр не готовы охранять целостность великой страны. К концу сентября все союзные республики, за исключением России, Казахстана и Туркмении, объявили о своей независимости.
Ельцин и его окружение воспользовались событиями августа для уничтожения государственного Центра страны. И сделали это с жестокостью неразумных детей.
Первое — запрет Коммунистической партии Советского Союза. Политический вакуум молниеносно заполнили люди, которым для этого нужно было лишь назвать себя «демократами».
Второе — дезинтеграция Советского Союза в четырехмесячный период между августом и декабрем 1991 г. О Союзном договоре уже никто и не вспоминал. Ельцин, строго говоря, не декларировал независимости России сразу после августовских событий, но он в полной мере воспользовался благоприятным стечением обстоятельств. Он, собственно, взял в свои руки рычаги управления прежним Советским Союзом. Горбачев огрызался в сторону, что «все происходит слишком быстро», но руль власти он уже потерял, и его мнение имело, в основном, академическое значение.
Третье — окончание исторического украино-российского союза, который в 1654 г. сделал их общее государство величайшим в Европе, а в 1991 г. распад которого превратил обе братские страны в страны среднего уровня. Не все ожидали столь быстрой победы националистов на Украине. Во многом сказалось нежелание видеть себя «под скипетром» лишенного позитивной ауры Ельцина. Украина стремительно шла от декларации о независимости 24 августа 1991 г. до референдума об украинской независимости 1 декабря 1991 г., ознаменовавшем окончание «сверхдержавной» фазы развития Советского Союза.
Четвертое. Несмотря на отсутствие массового движения в направлении независимости, ельцинская Россия фактически «вытолкнула» своих партнеров по союзу из общего государственного образования. Особенно это относится к Казахстану, Узбекистану, Киргизии, Туркмении и Таджикистану.
* * *
И все же. Судьба Союза, в конечном счете, зависла не от Украины, а от борьбы между Ельциным и Горбачевым. 28 августа 1991 г. Горбачев хотел — признавая возросшие полномочия Ельцина — восстановить центральную власть над едиными вооруженными силами, над КГБ, МВД на российской территории, чтобы как бы отделить российские и общесоюзные дела. Но в тот же день Ельцин посредством односторонних действий взял в свои руки Государственный банк, Министерство финансов, Банк внешнеэкономических расчетов СССР. Ельцин не только сыграл центральную роль в поражении путча, но использовал все возможности для реализации своего рода контрпутча, эффективно узурпируя власть союзного Центра. Ельцин приложил все силы для ослабления существующих структур. Это был ельцинский контрпутч, значительно более мощный, чем жалкие потуги ГКЧП.[140]
Америка без соперника
Среди семнадцати тысяч сотрудников Центрального Комитета КПСС не нашлось ни одной кроткой и наивной души, которая ощутила бы мир перевернувшимся, ощутившей бы невозможность жить в мире, где вся прошлая жизнь потеряла смысл. Плотного сложения чиновники выносили из подъездов Старой площади объемистые портфели, и в их глазах вовсе не было истовости, ощущения крушения…
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
