Лиза зажмурилась…
Ничего страшного не произошло – «мазда» приветственно мигнула фарами. Макс криво усмехнулся, распахнул перед Лизой дверку:
– Прошу.
Она плюхнулась на пассажирское сиденье, покосилась на возившегося с «противоугонкой» Легостаева, подумала с грустью, что страх способен изменить человека до неузнаваемости.
Макса действительно словно подменили. Может быть, унижая ее, он борется с собственными демонами? Если так, то она его прощает. Но все равно, как же обидно… Девица без роду без племени… Ну и отпустил бы ее с богом. Что ж он с ней до сих пор возится?…
До реабилитационного центра ехали молча. Лиза бездумно смотрела на проплывающий за окном город, боролась с подступающими слезами.
Выйти из машины и подняться по ступенькам, одна из которых до сих пор хранила щербину от пули, оказалось испытанием не из легких. На помощь, как всегда, пришел Легостаев: подхватил под руку, едва ли не волоком потащил ее к дверям.
Она перевела дыхание, только оказавшись в вестибюле. По сравнению с их прошлым визитом сегодня людей тут было намного больше. За стойкой охранника сидел незнакомый парень. Он мазнул по их лицам равнодушным взглядом и отвернулся.
– Нам туда, – Макс указал на широкую лестницу. – Кабинет твоего ненаглядного профессора на третьем этаже.
У кабинета была очередь. Люди сидели в креслах, переговаривались вполголоса, словно боялись потревожить светило. А может, и боялись. Наверное, для большинства из них он, так же как и для Лизы, был воплощением последней надежды. Недавние ее страхи ушли на задний план, пропуская на передовую новые.
Что скажет ей доктор? Есть ли у нее надежда на выздоровление? Можно ли что-нибудь сделать с ее проклятой афазией или уже всё и ей так и оставаться немой до конца своих дней? Лиза подумала, что «конец дней» для нее может наступить очень скоро, и сникла окончательно.
Легостаев молчал, нервно крутил в пальцах ключи от машины. Он оживился только однажды, когда зазвонил его мобильный. Не оживился даже, а, кажется, испугался, потом глянул на определитель номера и успокоился, сказал:
– Я отойду на минутку.
Он вернулся минут через пять, еще более мрачный, чем прежде. Еще через двадцать минут Лизу вызвали на прием.
Она представляла себе профессора Полянского совсем иначе. Для профессора этот молодой, привлекательный мужчина выглядел как-то не слишком… солидно. Хотя, возможно, это всего лишь предубеждение, расхожее мнение, что профессор должен быть дряхлым седовласым старцем в очках и с бородой. А если профессор молод, хорош собой и ходит в джинсах, то это уже аномалия.
Судя по выражению лица Макса, он думал точно так же. Во всяком случае, ему понадобилось какое-то время, чтобы собраться с мыслями и начать говорить. Он выложил на стол перед Полянским копии Лизиных медицинских обследований. Ей очень повезло, что дома сохранились копии, потому что привезенные с собой оригиналы остались в том страшном особнячке. Документы переслала по факсу Ленка пару дней назад.
– Вот, гм… господин профессор, у нас такая проблема, – Легостаев бросил быстрый взгляд на Лизу, словно она могла ему помочь в разъяснении сути проблемы. Она в ответ лишь виновато улыбнулась – из нее еще тот помощник.
Несколько минут профессор молча изучал документы, изредка поглядывал на Лизу. А она от волнения была уже в предобморочном состоянии, вцепилась в подлокотники кресла, борясь с подступающей тошнотой. Она даже не сразу поняла, что к ней обращаются, пришла в себя только тогда, когда Макс больно сжал ее локоть.
– Давайте-ка, Елизавета, я вас осмотрю, – доктор взял в руки неврологический молоточек.
Осмотр ничем не отличался от десятка предыдущих осмотров. Странно, она полагала, что у профессоров какие-то особенные методы.
Наконец Полянский спрятал молоточек в карман халата, удовлетворенно кивнул, проводил Лизу до кресла, сам уселся за стол.
– Думаю, у меня для вас хорошие новости, – сказал он и улыбнулся. – Если верить данным инструментальных обследований, а у меня нет оснований им не верить, в неврологическом плане вы совершенно здоровы. Ну, почти здоровы, легкий астенический синдром не в счет. Понимаете, Лиза, афазия – это не тот диагноз, который ставится на пустом месте, с бухты-барахты. Для возникновения афазии должны иметься очень веские предпосылки, должны наличествовать органические изменения в головном мозге, а я не вижу никакой патологии, – профессор развел руками. – Это, конечно, предварительное заключение, для окончательного диагноза можно пройти более детальное обследование, но, думаю, результаты будут те же.
Лиза беспомощно посмотрела на Макса.
– Доктор, а почему в таком случае она не может говорить? – спросил он.
Профессор по-мальчишески взъерошил русые волосы, сказал задумчиво:
– Подозреваю, что причина вашей немоты – чисто психологическая. Вы пережили сильнейший стресс. Это могло отразиться на вашей психике. Немота может быть своего рода защитным механизмом.
– И что же ей теперь делать? – нетерпеливо спросил Макс.
– Ну, во-первых, время – лучший лекарь. Во-вторых, не помешает консультация грамотного психотерапевта. Признаюсь, в этом вопросе я полный профан, но могу посоветовать несколько очень хороших специалистов, если…
– А в-третьих? – перебил его Макс.
– А в-третьих, речь может вернуться к вашей знакомой внезапно, в том случае, если она окажется в какой-нибудь экстремальной ситуации.
При этих словах Лиза горько усмехнулась. За последний месяц экстремальных ситуаций в ее жизни было хоть отбавляй! Покушение на убийство – чем тебе не экстремальная ситуация? Да, похоже, профессор ей ничем не помог…
– А что может сделать психотерапевт? – спросил Макс.
– Психотерапевт может сотворить чудо, – Полянский ободряюще улыбнулся Лизе. – Не волнуйтесь, у вас все будет хорошо. Было бы намного хуже, если бы я нашел у вас неврологическую патологию…
– Шарлатан! – проворчал Макс, выходя из профессорского кабинета. – Экстремальные ситуации ему подавай! Да у нас вся жизнь – сплошной экстрим, – он сердито покосился на Лизу. – Не раскисай. Сейчас мы еще в одно место съездим.
Она больше никуда не хотела. Она хотела поскорее домой, обратно в свою маленькую квартирку, к своему допотопному компьютеру, к рукописям Ивана Семеновича, к подружке Ленке. В их городе нет «грамотного психотерапевта», а на московского корифея у нее нет денег. Значит, прощай, надежда, здравствуй, афазия…
Она шла за Максом, ничего не видя вокруг, ни о чем не думая, больше ничего не страшась.
– Садись в машину, я сейчас, – бросил Макс, доставая из кармана мобильный.
Он разговаривал недолго, но лицо его при этом было таким напряженным, что Лиза заметила это, даже находясь в своем нынешнем полуоглушенном состоянии. У Макса Легостаева были какие-то серьезные проблемы, и она сомневалась, что эти проблемы связаны с их визитом к Полянскому.
