— Я знала, что это место несчастливое, еще когда тот первый старикашка нас увидел. Я просила подобрать другое место встречи. Так нет, ты и мистер Остряк Филлипс все знали. Ты сказал, что никто никогда не найдет его там, где мы его похоронили, под теми камнями.
— Заткнись, Эм, — проворчал Кэл, а Хейл сделал угрожающий жест, но боль в плече остановила его.
— Конечно, у тебя вечно «Заткнись, Эм». И вот что вышло. Права-то я, разве нет? А другой старик, что окочурился в Стоун Хаусе? — Она вздрогнула. — Никогда не забуду, как он лежал, уставясь в окошко, словно мог нас видеть. Говорила тебе тогда и сейчас скажу: контрабанда — одно, а убийство — совсем другое.
Кэл хотел ударить ее, но был схвачен Джимом за руку. В глазах Эмми мелькнул страх, и она с запозданием замолчала.
Кристина чувствовала, что под ненавидящими взглядами Хейла ее покидают силы. У нее закружилась голова, и она оперлась на руку Барта.
— Тебе лучше присесть, дорогая, и отдохнуть.
Головокружение прошло, и она согласилась, когда Фарренс сказал:
— Почему бы вам не отвезти Кристину домой, Барт? Думаю, ей на сегодня достаточно.
Барт ничего не имел против, но кивнул в сторону четырех пленников:
— Уверены, что справитесь с ними?
Фарренс отцепил моток нейлонового шнура от пояса и кинул Джиму.
— Не беспокойтесь. Скоро еще подойдут люди. Свяжи им руки, Джим. — Он повернулся к Усам и Бороде. — Вы, ребята, тоже можете идти, но позже можете нам понадобиться как свидетели.
Барт и Кристина, держась за руки, пересекали низину. Она рассказала о внезапном озарении, заставившем ее покинуть Стоун Хаус, и обо всем, случившемся после, вплоть до возникновения на горизонте Хейла.
— Господи, да ты не отбившаяся лань, — прошептал он, — а настоящая рысь.
— Я и вправду думала, что погибаю. С Кэлом и Эмми так было страшно, но когда появился Хейл! Я даже и представить себе не могла, что он замешан во всем этом. Жуткий шок — увидеть вдруг вместо приятеля дьявола.
Барт погладил ее волосы, его руки жаждали ее.
— Если бы события не развивались так быстро, мы бы связали все ниточки в одну. Меня интересовал Филлипс, ты вычислила, что Хокинсы были в…
Она удивилась:
— Ты подозревал Хейла! Значит твои вопросы о Хейле прошлой ночью были не случайны?
— Ну, разумеется. Южноамериканский коммивояжер появляется здесь как раз в это время, и без всякого приглашения. Я проверил в мотеле после того, как уехал от тебя вчера, но он уехал, так что я оставил эту гипотезу.
— Барт усмехнулся. — Но он, негодяй, гнался за моей девушкой.
Они шагали, глядя друг другу в глаза и читая в них ответы на невысказанные вопросы. Влюбленные совсем забыли про ловцов сусликов, которым передалась их беззаботность, и теперь осторожно крадущихся позади, пока Борода не крикнул:
— Эй! Хотите влезть в колючки?
И они увидали, что чуть не забрели в заросли коварной акации, известной под названием «кошачьи коготки». Барт и Кристина рассмеялись и весело пошли с молодыми людьми.
Дойдя до Стоун Хауса, они увидели машину Хелен Фарренс, припаркованную у задней двери. Она встретила их сердито.
— Где вы были? Я чуть с ума не сошла, волнуясь за вас! Никого нет, и эта собака не впускает меня, а теперь вы тут гуляете как ни в чем не бывало.
— Ха, — Барт подмигнул Кристине, — интересно, она уже знает?
— Что я должна знать? Барт, если сию же минуту не расскажешь мне…
— И где вы пропадали? — пропустил мимо ушей Барт ее вопрос. — Вы ведь собирались вернуться сюда после обеда.
Хелен озадаченно уставилась на него.
— Разве вы не были в конторе? Я там оставила записку, когда не смогла найти ни Джима, ни Ли.
Барт молча покачал головой, сбитый с толку.
— Тогда интересно, чувствует ли Джим, что он отец? — вдруг хохотнула Хелен.
У Барта прямо-таки отвисла челюсть.
— Отец? Но ведь это должно было случиться в следующем месяце.
Миссис Фарренс только засмеялась.
— Это знаем мы, но не ребенок.
Хелен привезла к Бродски рецепт, как раз в это время у Шейлы начались схватки. Хелен отвезла ее в больницу и ждала пока не кончатся роды; ребенок появился на свет около четырех часов. И Хелен сразу поспешила к Кристине рассказать ей все и убедиться, что все в порядке. Но Кристины не оказалось дома.
— Так где вы были? — закончила Хелен.
Барт рассказал ей все, что произошло, Хелен, изумленная и довольная, приготовила кофе, а Кристина достала бутылку бренди.
Затем настала очередь рассказывать сусликовцам. Их неучтивость, как поняла теперь Кристина, проистекала не от высокомерия, а от раздражения из-за вмешательства всех в их собственные занятия.
Они вышли на закате понаблюдать ночную жизнь сусликов. Потихоньку бродили вокруг высохшего озера — все больше ползали, — не замечаемые лесничими, и сами не видя их и ничего не подозревая, пока не услышали самолет и не увидели, как он заходит на посадку. Естественно, суслики при шуме сразу разбежались. Борода и Усы почувствовали справедливое негодование и не преминули его выразить.
— Если бы мы знали, что там будут свистеть пули, — сказали они чуть не хором, — мы бы не сунулись.
— Я рад тому, что вы появились, — сказал Барт. — Вы дали возможность Кристине скрыться, а мне — случай пригвоздить того сукина сына.
— Ну, думаю, вы нашли бы другую возможность, если бы это было необходимо, — вставила Хелен, хитро поглядывая на него и Кристину.
В глазах Барта уже плясали искорки ирландского юмора, которые так хотела видеть Кристина, но сейчас она их не заметила. Она еще мучилась горькими размышлениями о Хейле, его истинном «я», так долго и хитро скрываемом. Видимо, только в стрессовых ситуациях раскрывается истинная натура, обнажается внутренняя сущность, здоровая или гнилая.
— Антонио, должно быть, напал на след Хокинсов, — сказала она, — думаю, он подозревал и Хейла тоже, а заодно, наверно, и меня. Я искренне надеюсь, он успел узнать, что у меня нет ничего общего с убийцами.
Никто из них уже никогда не узнает, о чем думал в последние часы и минуты своей жизни Антонио Альварадо. Каждый задумчиво смотрел в свой кофе, словно в затуманенное зеркало. Затем Хелен проворно встала.
— Ну, мне пора восвояси.
Борода и Усы засобирались. Только Барт неподвижно сидел с недопитой чашечкой кофе.
Эпилог
Кристина не отрывала глаз от ясной далекой луны, плывущей на фоне своей волшебной декорации, размышляла об уродстве и зле, которые она озаряла: о своем дяде, о Фрэде Бегли и Антонио Альварадо, погибших из-за стремления Хейла к богатству и власти. Думала о своей почти сказочной внутренней свободе. Ей казалось, что Стоун Хаус и мир вокруг радуются наступившей наконец безопасности. Потом поняла, что никакие злые людские деяния не могут разрушить неуязвимое величие и спокойствие пустыни, и ничто не может обесценить человеческую жизнь.
