– Виноват? В чем именно? – произнесла Лалла, расширив глаза.
– В том, что вообще женился. А потом, когда в обществе пошли эти ужасные слухи…
Лалла замерла от ужаса.
– Слухи, что ты способствовал ее гибели?
Он кивнул.
– Вот почему я заточил себя в Диких Ветрах, вместо того чтобы вести светскую жизнь в Нью-Йорке. Я чувствовал себя таким одиноким, таким опустошенным… И с каждым днем мне становилось все хуже. Дейзи очень волновалась за мое душевное здоровье, поэтому, я думаю, она и позвала тебя провести со мной «курс лечения».
– Ну что ж, постараюсь быть хорошим лекарем, – улыбнулась Лалла.
– Не сомневаюсь, у тебя получится.
Вдруг глаза Грея потемнели. Его явно тревожило какое-то страшное воспоминание.
– Ты знаешь, что больше всего я ненавидел в своей жене? – Его голос задрожал и сорвался.
– Может быть, ты не будешь посвящать меня в свои тайны?
– Нет, Лалла, я обязан сделать это. – Он отвел глаза. – Она всегда относилась ко мне как к ретивому жеребцу, особенно тогда, когда мы занимались любовью. О, дорогая, стоило мне только прикоснуться к ней, как взгляд ее вспыхивал от отвращения, она морщила нос, будто бы в комнате царил смрад. Джейн, правда, никогда не отказывала мне в удовлетворении плотских потребностей, но всегда так презрительно поджимала губы, стоило мне только приблизиться к ней. Я думаю, что относился к ней даже с большим уважением, чем она того заслуживала. – В его тоне зазвучали нотки горечи. – Свои истинные чувства она, конечно, тщательно скрывала и никогда не высказывала своей неприязни вслух, потому что считалась хорошо воспитанной леди. Но чем больше мы узнавали друг друга, тем больше я понимал, что на самом деле значат все ее немые взгляды и брезгливые жесты. Я больше не мог выносить ее молчаливой ненависти и решил оставить ее в покое. Однако и в те редкие случаи, когда мы встречались в постели, я наталкивался на стену холода и пренебрежения. Но каждый раз, когда исполнение супружеских обязанностей заканчивалось, она вставала и молча направлялась в ванную комнату. Вода могла журчать часами – она так долго и тщательно мылась, будто я испачкал ее. До сих пор я не могу спокойно слышать звуков льющейся воды, не вспоминая о ней. – Грей, снова посмотрев на Лаллу, вздохнул. – Представляешь, как я себя чувствовал в моменты нашей близости.
Его признание заставило сердце Лаллы сжаться от боли.
– Ох, бедный мой, как ужасно! – зарыдала она.
– Я пытался узнать, что ее беспокоит, почему она так холодна, но был награжден лишь каменным взглядом и отказом вообще обсуждать эту тему.
Лалла нежно взяла его за руки и прижала к себе.
Он продолжал:
– Это был тяжелый удар по моему самолюбию. Тот ее взгляд раздавил во мне все светлые, высокие чувства. Я до сих пор его помню. Я ощущал себя жалкой букашкой, брезгливо раздавленной под ее ногтем. Ни одна женщина в мире не делала прежде мне так больно.
– Не стоит принимать все столь близко к сердцу. Большинство юных девушек не получают достойного воспитания по поводу интимного поведения при замужестве. Поэтому, впервые столкнувшись с мужским началом, многие из них оказываются не готовы к восприятию новых, доселе неизвестных ощущений и испытывают страх и ужас перед мужем.
– Но почему вы, женщины, такие разные? – Он загадочно скосил на нее глаза, и Лалла улыбнулась в ответ.
– Можешь поблагодарить за мое воспитание «императрицу». Она дала своим дочерям в этом смысле очень многое. Ты даже не представляешь, сколько жарких поцелуев я получила в годы юности от тайных воздыхателей – пальцев загибать не хватит.
– Лалла, да ты и от природы такая любвеобильная, такая щедрая, такая теплая! Если бы моя жена обладала хоть сотой долей этих качеств, наши отношения могли бы пойти совсем по другому пути. Но она была другой. И все мои попытки достичь понимания окончились провалом.
Она покачала головой.
– Забудь о прошлом, Грей. Вот я с тобой и буду рядом столько, сколько ты пожелаешь.
Он улыбнулся и мотнул головой, будто стряхивал печаль:
– Господи! Благодарю тебя за все!
Пикник был закончен. Они стали собираться в Дикие Ветры.
Менее чем через часа полтора Грей и Лалла свернули на широкую дорогу, ведущую к дому. Их лошади шли бок о бок, и Грею ничего не стоило протянуть руку и обнять Лаллу, коснувшись ее щеки щекой.
– Ты счастлива? – улыбнулся он.
– Просто на вершине блаженства!
В этот момент позади всадников раздался знакомый женский голос, звавший Грея. Он недовольно обернулся. С боковой дороги на главную аллею свернула двуколка – Миллисент радостно махала рукой. Поравнявшись с всадниками, она спросила:
– Ну, как съездили? По-моему, даже природа для вас постаралась.
– Спасибо, Миллисент, все было прекрасно, – сухо ответил Грей.
Лалла зарделась от смущения. Меньше всего хотелось ей сейчас, чтобы ее видела секретарша Грея. Представив, на кого она похожа, с растрепавшимися волосами, распухшими от поцелуев губами, раскрасневшаяся, она отвела глаза. Скорее бы уж вернуться домой, подумала Лалла. Грей, похоже, тоже чувствовал себя не в своей тарелке.
Но вот из-за деревьев вырос наконец большой особняк, и она с облегчением вздохнула оттого, что нужды поддерживать разговор больше не было.
Миллисент направила свой двухколесный экипаж к конюшне, а Грей вместе с Лаллой повернули к лужайке перед домом.
– Даже не смейте смеяться над моим видом, мистер Грей Четвин! – недовольно пробурчала Лалла, как только они остались вдвоем.
– Кажется, я вообще не произнес ни слова, – сказал он, с трудом сдерживая смех.
Не успели они спешиться, как двери дома открылись, и показались Дейзи с Тоддом, державшиеся за руки.
– Мы уж думали, никогда вас не дождемся, – сказала Дейзи, с упреком посмотрев на брата.
– Что-то произошло? – Грей нахмурился.
– Тодд! Мой брат хочет знать, не случилось ли чего? – повторила Дейзи.
В зеленых глазах Тодда появилось выражение крайнего смущения.
– Видите ли, мистер Грей, дело в том, э-э… что я сегодня сделал предложение вашей сестре и она ответила мне согласием.
Не в силах сдерживать радости, Лалла издала восторженный вопль и бросилась обнимать подругу. Они завизжали от восторга, забыв обо всем на свете, будто две школьницы. Наконец Лалла немного пришла в себя, смахнула со щек слезы и взяла Дейзи за руку.
– О, как я рада за тебя. И за вас, Тодд. Какая восхитительная новость!
Тодд весь расплылся в улыбке, чрезвычайно смущенный тем, что ему уделяли столько внимания.
