— Ничего увлекательного, — с вызовом возразила Настя. — На пароме, когда мы ехали из Стокгольма, Натка до полусмерти напугала Галку маской вампира. Причем знала, что у Галки нервы на пределе, но Натка ведь никогда не думает о других людях, ей лишь бы посмеяться. Я тогда еще решила: вот бы хоть раз кто-нибудь поступил с ней так, как она поступает с нами. А потом я увидела в урне маску и подобрала. На всякий случай. А вчера Натка окончательно распоясалась. При всех дала Димке пощечину, ни за что ни про что. Ну, сделала Ира аборт, чего такого? Сама виновата, предохраняться — обязанность женщины. Но Натке закон не писан, и все ей все прощают, не знаю, почему. Ну, а я решила восстановить справедливость. Вчера подкараулила ее у подъезда в маске вампира, чтобы она поняла, каково было несчастной Галке. И она поняла! Завопила, словно резаная, хотя я пальцем ее не тронула. И сегодня не тронула, просто надела маску. Где тут состав преступления? Не вижу.
— Погоди, — прервала я, до предела заинтересованная. — А чем ты стучала и скрежетала? И зачем?
То, что Настя оказалась вовсе не убийцей, меня безусловно обрадовало.
Она, конечно, вредина, но все равно ее было бы жаль.
— Стучала? — подняла брови Настя. — Скрежетала? Не выдумывай чуши.
Буду я скрежетать!
— Еще валентинки и телефонные звонки с угрозами, — флегматично вставил милиционер. — Тоже отрицаете?
— Отрицаю. Я не посылала валентинок и никому не угрожала. Я только два раза надела маску.
— Я так и думал, что это не вы, — кивнул Полухин.
— А… а кто? — вздрогнула Настя. — Кто, по-вашему? Ромка?
— Нет, Анастасия Сергеевна. Кстати, Лебедев Андрей служил в десантных войсках, правильно? И отлично владеет холодным оружием. Он наверняка рассказывал вам о своих успехах.
— Не помню, — прошептала Настя. — Ничего не помню.
— Ну, неважно. — Полухин говорил так, словно ему действительно было неважно, и этот скучный тон проникал почему-то до самой глубины души. — Марина Пози ждала от Лебедева ребенка.
— Неправда! — быстро воскликнула Настя. — Они были едва знакомы.
— Мне сегодня попал в руки его мобильный телефон. Хорошая штука, навороченная. Хранит до сотни адресатов принятых звонков. Так из этой сотни почти тридцать — от Марины. Сам он, правда, звонил ей несколько реже. Тексты сообщений от нее… представляю, какого содержания… он сообразил стереть, а данные о звонках — нет. И потом, есть свидетели их встреч. Есть даже свидетель того, что Лебедев последним выходил четырнадцатого февраля на балкон.
— Вы дурак, — закричала Настя. — Это я, я стучала, скрежетала и угрожала Натке! Я столкнула с балкона Марину и зарезала Галку. Я, я, а Андрей ни в чем не виноват! Он не убивал, я знаю! Он сам мне сказал, понятно? Он не стал бы мне врать, он не мог врать, понятно? Это не он!
С Настей уже была настоящая истерика, ее душили слезы, голова в конце каждой фразы падала вниз, и длинные распущенные волосы мели пол. Настя вскидывала голову и снова роняла, много-много раз, казалось, шея сейчас порвется, словно стебель слишком тяжелого цветка. У меня просто сердце зашлось от жалости. Я хотела произнести слова сочувствия, но осеклась. Я вдруг поняла, что от моего сочувствия Насте станет только хуже.
— Вы ведь знали, что у Андрея с Мариной роман, — уверенно сообщил Полухин.
— Да, знала. Когда он был в ванной, ему на мобильник пришло сообщение, а я прочитала. Я поняла, что Марина от него беременна, но что я могла поделать? Легче было притворяться, что ничего не знаю. Он ведь предпочитал меня, это подтвердит каждый.
— Четырнадцатого вы видели, как Андрей выходил на балкон. Вы специально за ним следили, поскольку ревновали к Марине.
— Нет, он не выходил!
— Вы видели, — повторил капитан, и я по Настиному лицу поняла, что он прав. — И заподозрили его в убийстве.
— Я была дурой, — рыдая, выдавила Настя. — Неблагодарной, злобной дурой! Я не имела права его подозревать. Это было подло с моей стороны — подозревать его. Потом он сказал мне, что не убивал, и я поверила, потому что это правда! Но я боялась, его подозреваете вы. Сперва вы подозревали Ромку, а потом, говорят, перестали.
— И вы решили уверить нас, что Натку преследует маньяк, поэтому надели маску вампира, а вовсе не из желания восстановить справедливость, — усмехнулся Полухин. — Надеялись увести нас этим от мыслей о Лебедеве, а сами, наоборот, бросили на него подозрение. На вчерашний вечер алиби нет только у вас, Лебедева и Гуляева.
У Насти расширились глаза.
— Олег, — торопливо произнесла она, тонкими наманикюренными пальцами вытирая сопли под носом, — Олег Гуляев. Вы знаете, что Олег ссорился с Мариной незадолго до ее смерти? Он чувствовал, что она любит другого, и ревновал. И он ненавидел Галку, честно! Это Олег, это точно он!
Денис Борисович окинул Настю долгим взглядом, в котором смешались сочувствие, восхищение и что-то вроде легкой брезгливости. Настя вздрогнула, с ужасом прикрыла руками опухшее, грязное лицо и жалобно попросила:
— Можно, я пойду домой? Пожалуйста…
— Итак, Настя. — Голос милиционера звучал мягко. — В маске вчера и сегодня были вы, а остальное… валентинки, угрозы…
— Нет, честно. Только маска. Вы верите мне?
Капитан кивнул, и Настя убежала, по пути ударившись о косяк.
— Ну? — мрачно спросил у меня Денис Борисович, едва она скрылась.
— За что она его так любит? — вырвалось у меня.
— Настоящий мужчина, — иронически прокомментировал Полухин. — Супермен. Говорят, гигант секса. Впрочем, последнее тебе лучше знать.
— Представьте себе, не знаю и знать не хочу. Поэтому он меня и бросил.
— Кавалер барышню хочет украсть, — неожиданно пропел Денис Борисович басом. Я оторопела, а он поспешно вернулся к делам. — Мне сразу казалось, Натка, что маска вампира и убийства — вряд ли дело рук одного человека. Маска — уж больно глупо. Маневр безумно влюбленной женщины.
— Так может, угрожала и стучала все-таки тоже Настя?
— К сожалению, вряд ли. Нелепо признаваться в одном и скрывать другое. Валентинки, угрозы и странные стук — это, боюсь, особая статья. Слушай, ты не покормишь меня ужином? Страшно хочется есть.
— Ох, — спохватилась я, — у меня в прихожей пакет с едой, я как раз сегодня купила. Но там только такое… быстрого приготовления.
— Именно об этом я и мечтаю — о быстром приготовлении, — подтвердил Полухин. — Чем быстрее, тем лучше.
Бросив на сковородку блинчики и нарезая колбасу, я сочувственно спросила:
— Вам дома-то не достанется, что так долго работаете? Тем более, воскресенье.
— Мама привыкла.
— Ну, мама конечно. Я боялась, жена и дети.
— Жена и сын давно живут в другой семье, с более разумным отцом.
