Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
Однажды мы, как обычно, собрались на Лунной, в Зале Царства. Мне нужно было что-то узнать у Разумова, и я пошел к нему в кабинет. Вообще-то, прихожанам не разрешается заходить в служебные помещения, но я уже говорил, что Разумов выделял меня из общей массы, и я мог приходить к нему когда захочу. Когда я подошел к двери, заметил, что она приоткрыта и оттуда доносятся голоса. Один был мужской, и я сразу узнал Разумова, другой голос — женский. Его я узнал не сразу, но потом догадался, что он принадлежит этой неприятной женщине… какая-то у нее фамилия сложная…
— Зильберг?
— Да, именно — Зильберг. Я хотел было сразу войти, но услышал, что разговор ведется на повышенных тонах, и подумал, что лучше будет зайти в другой раз. Они о чем-то спорили, и я не стал бы подслушивать, если бы не обрывок фразы, нечаянно долетевший сквозь приоткрытую дверь. «…Ну конечно, — раздраженно говорил Разумов, — ты еще эти деньги Владьке отдай на операцию! Он же просил у тебя». — «Он просил у тебя, — отвечал женский голос, — и, между прочим, ты мог бы хоть взносы с него пока не брать».
Я понял, что речь идет обо мне и о том случае, когда я просил их помочь с деньгами на операцию сестры. Задержавшись у двери, я стал слушать, чем закончится разговор. По наивности я чуть не подумал даже — вдруг они действительно захотят помочь мне?.. Дур-рак!
Я стоял и слушал. Когда Разумов услышал предложение — не брать с меня взносы, он совершенно вышел из себя и стал орать так, что, наверное, слышно было бы и при закрытой двери. «Ну а как же! Конечно! Да зачем только Влад — давай ни с кого не будем брать! Займемся благотворительностью, все деньги отдадим на операции болящим, а сами пойдем по миру!» — «Да я не об этом…» — «Не перебивай меня!! У тебя что, такие клиенты каждый день бывают?! Что, каждый день приходят к тебе директора заводов с предложением финансово поучаствовать?! А?! Да за все время, что я тут работаю, — это единственная золотая рыбка, которую удалось подцепить на крючок! Только и делаем, что с этих нищебродов по копейке собираем! И ты хочешь, чтобы я налево и направо разбрасывал его деньги?!» — «Может, хватит орать? Я не предлагала тебе ничего разбрасывать. Я просто сказала, что часть его взноса нужно направить на оплату буклетов, иначе нам через несколько дней нечего будет раздавать прихожанам. А потом, что останется… поделим». — «Да что там останется — рубль с полтиной? А у меня, к твоему сведению, вещь взята в кредит, я с человеком рассчитаться должен». — «Объяви дополнительный сбор…» Они говорили уже спокойнее. «Дополнительный? — задумчиво протянул Разумов. — А на что?» — «Да на тот же буклет: скажи, что обществу не хватает денег для публикации литературы, нужны пожертвования». — «Хм… можно и так. А с этим чудиком что делать будем?» — «То же, что и с остальными. В первый раз, что ли? Приставь к нему кого-нибудь, чтобы не отходил в сторону… можно даже на работу его устроить… секретарем или замом… по связям с общественностью. Это — самый оптимальный вариант. Во-первых, он всегда на глазах будет, а во-вторых, со временем можно будет и самим… в предприятии поучаствовать». Разумов засмеялся и стал хвалить свою собеседницу за сообразительность: «Ну и башка у тебя — просто Эйнштейн! Перспективно мыслишь!»
Я понял, что им удалось привлечь в общество какого-то богача и теперь они спорят, как распорядиться его деньгами.
«А что у тебя в кредит-то взято? Опять люстра какая-нибудь?» — «Нет, марка». — «Марка?!» — «Да, марка, а что тебя удивляет? Есть очень дорогие экземпляры». — «И сколько же стоит твоя?» — «Полторы штуки». — «Полторы штуки баксов?! За марку?!» — «Да что ты глаза-то таращишь? Да, за марку! И это еще очень дешево! По случаю. Поэтому и деньги нужны — срочно нужно рассчитаться. Зато перепродам потом раза в три дороже». — «Это какой же дурак купит?» — «Сама ты дура! Настоящие филателисты за нее что хочешь отдадут!»
Я слушал — и не верил своим ушам. Вот чего стоила жизнь моей сестры — марки! Как в тумане я шел по коридору и не знал, что делать. И этот человек говорил мне о бескорыстии и смирении! Об истине! И не только мне! Скольким людям удавалось ему задурить голову! «Свет истинной веры, братство, благодать…» Как только язык у него поворачивался!
В тот раз я ушел с собрания, и на следующий день Разумов стал расспрашивать, что случилось. Я сказал, что плохо себя чувствовал. Он спросил, как продвигается мое исследование, снова говорил о героизме первых христиан, о том, что в те времена свет истинной веры еще не был омрачен сатанинскими плевелами, о том, что на нас, членах общества, лежит ответственная миссия — нести в мир проповедь истинного христианства. Закончил он, как обычно, словами о бескорыстии и о том, что каждый, кто имеет счастье принадлежать к такой организации, как наша, должен забыть о своих личных интересах и думать только о том, какой вклад он может внести в общее дело.
Со мной чуть было не случилась истерика. То есть она и случилась, но Разумов этого не понял. Меня вдруг стали одолевать неудержимые приступы смеха. В голове один за другим рождались дурацкие вопросы: типа того, что, покупая за бешеные деньги какую-то марку и намереваясь ее перепродать, профессор, конечно же, думал только о том, как бы внести вклад в общее дело; или — достаточным ли вкладом в общее дело будет жизнь моей сестры… это почему-то казалось мне очень смешным… Но именно благодаря истерическим приступам смеха, не дававшим мне говорить, я так и не задал ему ни одного вопроса.
Следующие несколько дней я ходил как пьяный. Привычные слова, которые изо дня в день я слышал от своих наставников, воспринимались теперь совсем по-другому, и я все яснее видел, что главная и единственная цель их — заставить людей отдать свои деньги. Не для каких-то иллюзорных нужд братства, а для того, чтобы они еще и еще раз смогли наполнить свои бездонные карманы!
Вскоре я имел случай убедиться, что подслушанный мной разговор — не пустые слова. На очередном собрании было объявлено о сборе пожертвований на публикацию буклета. Разглагольствуя о проповеднической миссии общества и о том, каким важным в этой связи является регулярное снабжение существующих и потенциальных прихожан разъяснительными материалами, Разумов и Зильберг наперебой призывали делать взносы. Но мне-то было известно, что настоящая цель этих сборов — марка, «очень дорогой экземпляр».
Я не выдержал и рассказал об этом друзьям. И что вы думаете? Ни один не поверил мне! Вот до чего затуманены были наши головы! Тогда я предложил еще раз подслушать разговор в кабинете. Как раз в этот день в Зале появилась новая партия прихожан, и, проведя с ними вдохновляющую беседу об истинной вере, им тоже предложили поучаствовать в финансировании. Не было ни одного, кто бы не сдал деньги, и я подозревал (не без оснований), что сегодня в кабинете будет происходить дележ.
Но мои товарищи заартачились. Не говоря уже о том, что подобный поступок был вопиющим нарушением дисциплины, их останавливала еще и безоговорочная вера в своих наставников, которую до недавнего времени испытывал и я. Но, в конце концов, мне удалось уговорить одного из них, и вдвоем мы прокрались к двери кабинета.
На этот раз она была плотно прикрыта, но, приложив ухо к замочной скважине, можно было довольно отчетливо расслышать, о чем шел разговор.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
