— Она не девчонка из таверны, — резко произнес Эш и, сразу же пожалев о своей несдержанности, спокойно добавил: — Она респектабельная деловая женщина с незапятнанной репутацией.
Сэр Найджел одним глотком допил свой херес.
— Вам хорошо известно, что респектабельных деловых женщин не бывает. Да и не об этом речь. В этом городе перед вами открываются блестящие возможности, а вы, мой мальчик, их упускаете. Нет, я ничего не имею против того, чтобы мужчина завел любовницу — это часто делается, но без лишнего шума. И если бы вам удалось уложить Мадди Берне в постель, я бы первый поздравил вас. Но зачем делать это на виду у всех, пренебрегая общественным мнением? Тем более что эта девушка, судя по всему, не поощряет ваши ухаживания? А в итоге вся эта чепуха оскорбляет каждую молодую мисс из хорошей семьи в этом городе, и если вы не возьметесь за ум, то навсегда лишитесь шанса удачно жениться, потому что, как я уже говорил, здешние матроны проявляют гораздо меньше терпимости, чем можно было бы ожидать. Я понимаю, что вы делали это, не подумав, но отнеситесь к моим словам, как отнеслись бы к словам своего батюшки, Эштон, потому что я возлагаю на вас большие надежды и боюсь лишь, что долгое пребывание среди варваров в Америке сильно повлияло на вашу способность правильно оценивать свои поступки.
Эш допил херес и ответил:
— Возможно, вы правы, потому что не далее как сегодня утром я, забыв правила приличия, отправил мисс Берне приглашение провести со мной праздники в Роузвуде.
Эш с удовлетворением заметил искреннее удивление на лице пожилого джентльмена.
— Но вы, конечно, не надеетесь, что она примет приглашение? — пробормотал он.
Эш мысленно усмехнулся. Нет, он не надеялся, что она примет приглашение, и знал, что она это понимает. Но кто знает? Возможно, Мадди Берне просто никогда не приходилось сталкиваться с настойчивостью и он еще окажется победителем?
— Там видно будет, — сказал в ответ Эш и, непринужденно поднявшись с кресла, взглянул на циферблат карманных часов. — Если мы не хотим опоздать, то нам, пожалуй, пора.
Мгновение помедлив, поднялся и сэр Найджел, все еще выглядевший весьма озабоченным. Они направились в фойе, но возле двери он остановился и, заглянув в глаза Эштону, сказал:
— Каковы ваши намерения в отношении этой женщины? Вы просто решили поухаживать за ней, а?
Эштон ответил не сразу. Помолчав, он улыбнулся и открыл дверь, пропуская старого джентльмена.
— Ну конечно, — небрежно ответил он. — А что же еще?
Глава 15
Жара, пахнувшая на них с улицы, была подобна струе горячего пара, вырвавшейся из кипящего чайника, с которого сняли крышку; тем не менее когда Эштон и сэр Найджел подъехали, перед колесной мастерской собралась толпа народа. Эштон медленно вылез из экипажа, внимательно глядя на худощавого светловолосого мужчину в черном, направлявшегося к ним. Сперва Эша несколько озадачил шрам на лице человека, но ошибки быть не могло: это было все то же моложавое, ангельски красивое лицо, все те же бегающие зеленые глаза, те же тщательно причесанные волосы пшеничного цвета. Фигура его была подтянутой, чего не наблюдалось раньше, и держался он теперь очень уверенно, но в остальном изменился мало. Это, несомненно, был Гидеон Финчли, граф Уинстон.
— Сэр Найджел, — сказал Уинстон, — извините, что я пригласил вас сюда в такое неподходящее время дня, но я подумал, что вы захотите присутствовать лично.
— Да, конечно, только объясните, пожалуйста, при чем я захочу присутствовать?
Уинстон обернулся к Эшу и протянул ему руку.
— Киттеридж, я рад, что ты тоже будешь свидетелем этого небольшого драматического события.
Эштон пожал протянутую руку, все еще несколько ошеломленный встречей.
— Значит, это все-таки ты. А я уж стал сомневаться. — Уинстон улыбнулся:
— Да, много воды утекло, не так ли? Нам с тобой найдется что вспомнить. Но дело — прежде всего. — Он обернулся к сэру Найджелу. — Итак, перейдем к делу.
Он жестом указал им на дворик перед колесной мастерской, и Эштон понял, почему там собралась толпа. К колесу телеги прислонился жестоко избитый человек. Он был без сознания и держался в вертикальном положении только благодаря тому, что его задранные вверх руки были привязаны цепью к колесу. Его оголенное по пояс тело было исполосовано ударами кнута, раны кровоточили, привлекая тучи мух.
— В результате проведенного расследования мне удалось обнаружить первое звено в преступной цепи, существование которой отравляет жизнь в нашем городе, сэр Найджел, — заявил Уинстон. — Этот негодяй снабжал продовольствием и давал прибежище беглым каторжникам, и я уверен, что нам удастся убедить его выдать нам организатора всей этой сети.
Сэр Найджел удовлетворенно кивнул, но Эш с отвращением отвернулся, чтобы не видеть этого сломленного человека.
— Сразу видно, что ты уже применял к нему свои методы убеждения. Неужели нельзя было обойтись без крайних мер?
— Для обычного человека, возможно, в них не было бы необходимости, — равнодушно пояснил Уинстон, — но для такого, как он… — Он пожал плечами. — К сожалению, такие закоренелые преступники, как он, понимают только физическое наказание. Видите ли, он тоже беглый.
— Что? У нас под носом? — возмутился сэр Найджел.
— Вот именно. Так часто бывает. Они перебираются из одной колонии в другую, устраиваются на работу под другой фамилией и живут себе как обычные граждане. Никто и не догадывается об этом. А этот устроился еще лучше: открыл колесную мастерскую. Ему оставалось две недели до конца срока, когда он, дурак, сбежал. Впрочем, все они придурки, — добавил Уинстон.
Эш бросил взгляд на привязанного цепью бедолагу, и безобразие этой сцены вызвало у него отвращение. Хотя за долгие годы он достаточно закалился, сталкиваясь с жестокой реальностью, художник в нем испытывал омерзение при виде жестокости. Во всем происходящем чувствовалось какое-то мрачное предзнаменование, которое ему очень не нравилось, — и в том, что они снова встретились с Уинстоном по прошествии стольких лет, и в том, что двор был забрызган кровью.
— Что с ним теперь будет? — спросил Эш по возможности равнодушным тоном.
Уинстон удивился тому, что он об этом спрашивает.
— Участие в заговоре против Короны карается смертью, дорогой мой, а он еще к тому же беглый. Уверен, что нам удастся получить от него нужную информацию до того, как приговор будет приведен в исполнение.
В толпе вдруг раздался крик, и какая-то женщина бросилась на колени перед бесчувственным телом заключенного. Она, рыдая, трясла его, окликала по имени. Женщина была беременна. Она была на грани истерики и то и дело оглядывалась на толпу безумными глазами. Увидев Уинстона, она закричала:
— Это мой муж! Что вы с ним сделали? Он ни в чем не виноват! Вы не можете…
