Неужели виконт на нее сердится?
У Мэдди упало сердце. Она никогда не умела противостоять напору. Она вдруг ощутила боль в виске, которая обычно предшествовала приступу головной боли. Нет, только не сейчас, взмолилась она.
Рука об руку они молча подошли к своей скамье, и Мэдди тут же села. Эйдриан остался стоять, хотя, как обычно, сначала внимательно осмотрел деревья и кусты. Потом сунул руку за пазуху.
– Я нашел вашу «пчелу».
– Что?
Она посмотрела на маленький металлический предмет на его ладони и почувствовала, как ее сначала обдало жаром, а потом холодом.
Это была пуля, слегка примятая с одной стороны. Она, должно быть, ударилась о каменную стену здания.
Неужели это была пуля, ударившая ее в шею у дома викария?
– Вот почему вы не позволили мне сиять с вас шляпу, Мэдлин, не правда ли? Или я должен сказать – мисс Эплгейт?
– Ах, милорд, не сердитесь на меня. Я не была уверена. – Мэдди прижала к щекам ладони, но, испугавшись, что он подумает, будто она собирается упасть в обморок, опустила руки на колени.
– Можно?
Эйдриан медленно и осторожно снял с нее шляпку и отвернул высокий воротник платья.
Виконт потрогал красное пятно на шее, и Мэдди вздрогнула от боли.
– Мэдлин, если бы пуля пролетела на дюйм левее, нам пришлось бы сегодня планировать не свадьбу, а ваши похороны!
– Но… мы ведь не знаем точно, был ли это ваш враг…
– Мэдлин, не говорите чепухи! Сколько раз в вас стреляли, когда вы раньше совершали прогулку по магазинам?
Оба знали ответ, поэтому она промолчала.
Эйдриан, наконец, сел рядом. Но он не прикоснулся к Мэдди, и крошечное расстояние между ними показалось ей больше, чем расстояние между Йорком и Лондоном.
Как раз в тот момент, когда она подумала, что придется рыдать… просить… умолять, он тихо сказал:
– Вы должны знать, Мэдлин, что я не хочу вас покидать. Благодаря вам у меня появилось больше причин, чтобы остаться, чтобы хотеть жить.
Блеснувшая было надежда тут же умерла, как только, он снова заговорил:
– Я не могу подвергать вас риску. Вы мне слишком дороги, Мэдлин, любовь моя.
«Любовь моя»… он назвал ее так, а сам собирается уехать?
– Я не вынесу, если вы уедете! – воскликнула Мэдди. – Мне кажется, что у меня есть право решать, хочу ли я рисковать своей жизнью, чтобы быть рядом с вами.
Он посмотрел на нее как-то странно. На мгновение ей показалось, что с восхищением. Но он покачал головой.
– Дорогая, настала моя очередь сказать вам, что я был не совсем честным.
Что? Уж чего-чего, а этого Мэдди от него никак не ожидала.
– Есть еще один враг, угрожающий моей жизни, и он гораздо страшнее моего безумного кузена.
Он взял ее руку, которую она непроизвольно сжала в кулак, разгладил пальцы и сунул ее ладошку себе под жилет, так чтобы Мэдди почувствовала, как бьется у него сердце.
– Вот это, – сказал Эйдриан.
Она не сразу поняла, что он имеет в виду, но потом ощутила под пальцами тонкий шрам под самым сердцем. Он был такой тонкий, что она не заметила его в пылу страсти в ту ночь, когда они занимались любовью.
– Это осколок пули, оставшийся после дуэли. Хирург пытался его извлечь, но пришел к выводу, что это невозможно, потому что осколок засел слишком близко к сердцу.
– Это очень опасно?
Помолчав, Эйдриан ответил:
– Врач сказал, что опасность придет не сразу.
– Что значит «не сразу»? – настаивала Мэдди, увидев, что он не желает говорить прямо.
– Он сказал, что осколок со временем переместится ближе к сердцу… и результат… будет неблагоприятным.
Она смотрела на него в ужасе.
– Поэтому…
– Эйдриан!
– Поэтому получается, что так или иначе из меня выйдет плохой муж, но в данный момент я, по крайней мере, могу быть вам полезен. Моя попытка помочь вам в ту ночь в лесу обернулась для вас еще большими неприятностями, Мэдлин.
Она думала, что надо перехитрить только одного безумного убийцу, а оказалось, что Эйдриана может предать его собственное тело.
– Я написал своему управляющему и адвокату и составил новое завещание, – продолжал он. – Вы будете обеспечены, даю слово. У меня есть большое поместье в Хантингтоншире – мне очень хочется самому его вам показать. Оно приносит большой доход. Вы можете остаться здесь или переехать с отцом туда – выбор за вами, Мэдлин.
Она уже не могла сдержать слез.
– Я выбираю… если я могла бы выбирать… я хочу, чтобы вы жили, Эйдриан…
Он обнял ее и прижал к себе. Она чувствовала щекой биение его сердца и знала, что он жив.
Осеннее солнце освещало их золотистыми лучами, в листве деревьев щебетали птицы, и Мэдди так хотелось остановить это мгновение и не выпускать его из рук.
– Вы все еще хотите выйти за меня замуж, Мэдлин?
Она нахмурилась.
– Не говорите глупостей, Эйдриан. И больше никогда не смейте говорить мне ничего, кроме правды!
– Да, миледи, – робко сказал он.
Мэдди вытерла слезы и решила, что достаточно успокоилась, чтобы вернуться в дом. Хотя там они не могли говорить откровенно. Конечно, Фелисити сгорала от любопытства, но на этот раз Мэдди не могла ей рассказать, о чем они с Эйдрианом говорили.
После ужина они сыграли несколько партий в карты и рано разошлись по своим комнатам.
Однако Мэдди не могла уснуть. Она отказывалась мириться с тем, что Эйдриан должен уехать. Сама мысль об этом делала ее несчастной.
Неужели судьба нанесет ему – им обоим – такой несправедливый удар? Позволить ей встретить человека, которого она полюбила, и почти сразу отнять его? Она будет оплакивать его всю свою жизнь.
Неожиданно в коридоре скрипнула половица. Мэдди подняла голову и прислушалась. Нет, все тихо. Зачем надеяться? Разве она не говорила себе…
Дверь открылась, и в комнату вошел виконт.
– Я останусь, только если ты этого захочешь, – почти шепотом сказал он. – Но поскольку у нас впереди так мало времени, я подумал… может быть, ты захочешь…
Мэдди протянула к нему руки, и он обнял ее. Она прижалась лицом к его груди и немного всплакнула, все еще под впечатлением от его рассказа о засевшем возле сердца осколке.
– Мэдлин, дорогая, – сказал Эйдриан и поцеловал Мэдди сначала в макушку, а потом стер поцелуем слезы с ее лица, – все люди умирают, когда приходит их час. Сейчас мы живы, и не время думать о печальном. Позволь мне показать тебе, как надо праздновать жизнь.
