За время замужества я немного подрастеряла свое мастерство, но это как езда на велосипеде: если вы научились, то никогда не разучитесь.
– Зайчик! Ты потрясающе выглядишь, – сказал Эндрю изумленно.
– Спасибо, – небрежно ответила я, как будто серая майка, вытянутые на коленях тренировочные и вчерашний макияж, которым я обычно щеголяю, – это всего лишь часть военной маскировки.
– Почему ты никогда так не одеваешься, когда идешь куда-нибудь со мной? – спросил Эндрю.
– Потому, дорогой, – ответила я, торопливо чмокая его на прощанье, – что ты никогда не приглашаешь меня на премьеры фильмов. Я приду не поздно.
Я дала таксисту на чай два фунта – знаю, что слишком много, – когда он высадил меня у «Метрополитена», и уверенной походкой прошла мимо двух болтавших между собой швейцаров к стойке портье.
– Позвоните, пожалуйста, в девятьсот десятый номер. У меня назначена встреча с мистером Огилви.
– Сию минуту, мадам.
Молодой человек набрал номер, и Макс почти сразу подошел к телефону.
– Мистер Огилви, вас хочет видеть молодая дама… Конечно, сэр. – Он повесил трубку и повернулся ко мне: – Мистер Огилви сейчас спустится. Присядьте, пожалуйста.
Я побродила по холлу и устроилась в одном из роскошных кремовых кожаных кресел. Я ужасно нервничала. Что, если Макс недоволен, что ему приходится идти со мной? Вместо того чтобы появиться на премьере со знаменитой Натали Браун, он будет вынужден терпеть в качестве спутницы меня. Подругу Натали. Как раньше в школьные годы, когда мы с Натали вместе ходили на свидания с мальчиками. Они страшно скучали и совершенно не обращали на меня внимания, даже если она на пять минут отлучалась в туалет. Это было в порядке вещей.
– Привет, Рыжик! – крикнул Макс, выходя из лифта.
На нем была его фирменная широкая улыбка плюс черный костюм с оранжевой рубашкой и оранжевым галстуком в тон. Макс радостно расцеловал меня в обе щеки.
– Ты потрясающе выглядишь, – одобрил он.
– Спасибо. Ты тоже.
Макс хихикнул:
– Правда? Что ж, спасибо.
Он деловито осмотрел мое платье и потрогал металлическое кольцо, подвешенное к замку «молнии».
– Эта «молния» расстегивается до самого конца? – спросил он игриво.
– Почти, – засмеялась я.
– Ну вот. Теперь я не смогу сосредоточиться на фильме.
Я покраснела.
– Возьмем такси? – предложила я.
Можно было бы и пройтись, но моя капризная прическа не продержится, если на нее капнет хотя бы одна дождинка. Или если будет влажно. Или ветрено. Или вообще какая-нибудь погода.
Швейцар смотрел мимо меня прямо на Макса.
– Такси, сэр?
И не успел Макс кивнуть, как такси уже останавливалось у тротуара.
– Лисестер-сквер, пожалуйста, – сказала я водителю.
Я села в машину, а Макс задержался, пытаясь разложить заднее сиденье.
– Слушай, как интересно! – обрадовался он. Как ребенок с новой игрушкой.
Я страшно волновалась. Это было настоящее свидание. Несмотря на то, что у меня был муж, а у Макса – невеста, это выглядело совсем как свидание. Я заметила, что Макс еще раз осмотрел мой наряд, и неожиданно смутилась из-за своих голых коленок. Он все еще изучал «молнию» на моем платье, затем нагнулся и, не спросив разрешения, опустил ее на семь сантиметров. И из скромного круглого выреза получился глубокий треугольный.
– Макс! Что ты делаешь? – сказала я, пытаясь выглядеть шокированной.
– Так носили в шестидесятых, – невинно заявил он. – Поверь мне. Я там был.
Я покраснела и посмотрела на свой вырез. Может, он и прав, подумала я, но тем не менее подняла замок «молнии» вверх на один сантиметр, чтобы показать, что я не покорная глина в его руках, а уважающая себя замужняя женщина.
Макс, конечно, захотел пройтись, поэтому мы вышли на Пиккадилли и пробивались сквозь толпу туристов, чтобы добраться до кинотеатра. Итальянские туристы с обвязанными вокруг плеч свитерами стояли в больших накидках, как будто Вестминстерский совет специально нанял их, чтобы блокировать проход, и слушали, как какой-то тип тихо играет на аккордеоне. Самовлюбленные блондинки позировали скучающим художникам, а их парни стояли рядом, скучая еще больше. Какой-то мужчина в белой хламиде – я никогда раньше его здесь не видела – залез на перевернутую тележку разносчика молока. Да это же евангелист! Потрясающе! Вот чего не хватало на этой площади!
– Знаете ли вы, куда попадете после смерти? – взывал он в рупор так оглушительно, что ваше внимание было ему обеспечено независимо от вашего желания.
– Я верю в то, что говорится в Библии, а в Библии говорится, что есть место, называемое раем, и место, называемое адом. Куда вы хотите попасть после смерти?
Лично мне трудно было себе представить, что ад может оказаться хуже, чем Лисестер-сквер, но он смотрел прямо на меня, и я на всякий случай выпустила руку Макса.
– Разве это не замечательно? – спросил Макс, наслаждаясь зрелищем.
– Потрясающе, – согласилась я сквозь зубы, переступая через ноги парня, который мастерил из проволоки имя заказчика.
Мы услышали крики толпы, собравшейся у «Одеона» задолго до того, как увидели ее.
– Надо же! Здесь собрались тысячи людей, – удивилась я. – Как называется фильм?
– «Похищение», – ответил Макс.
Впереди замигали вспышки фотоаппаратов: в розовом оперении прибыла Келли Брук.
– Келли!
– Келли!
Она обернулась, затем пошла дальше, но крики продолжались до тех пор, пока она не скрылась в здании. Нам потребовалось сто лет, чтобы наконец войти в кинотеатр.
– Почему Натали не захотела пойти? – прокричала я Максу, пытаясь перекрыть шум.
– Она не любит английские фильмы, – ответил Макс. – Она говорит, что у нее от них начинается головокружение.
– А, понятно.
Может быть, и Брэд Питт здесь появится?
Мы ухитрились протиснуться к барьеру, и полицейский в светоотражающем желтом жилете пропустил нас. Когда мы ступили на красный ковер, в толпе послышался громкий шепот. Мне не нужно было слышать, я и так знала, что они говорят.
– А это кто?
– Наверное, тоже кто-нибудь.
– Да нет, это никто.
И все равно мне было ужасно приятно идти так рядом с Максом. Мне казалось, что мы неплохо смотримся вместе. Что с того, что мое платье стоило всего двадцать фунтов?
Макс покровительственно взял меня под руку. Несмотря на мои высокие каблуки, я едва доставала ему до плеча.
Неожиданно я услышала:
