— Я не возражала. По крайней мере в то время не возражала. В день, когда мне исполнилось восемнадцать, Гриффин пригласил меня пообедать и попросил моей руки.
— Вы хотели… — начал было Гарри, потом поправился:
— Вы были вынуждены выйти за него? Я хочу сказать, на вас было оказано сильное давление, раз уж он тратил деньги на вас и вашу семью?
— Нет, — ответила она поспешно. — Нет, я хотела за него выйти. По крайней мере сумела себя убедить в этом. Моя мать много лет твердила, что мне нужен именно такой муж, и знаете, когда вам что-то говорят очень часто, вы начинаете верить этому. Мне всегда внушали: чтобы преуспеть в жизни, я должна уметь пользоваться своей внешностью, стать образцовой женой, выйти замуж за богатого человека, чтобы, когда постарею, он не испытал искушения вышвырнуть меня. У меня якобы не хватало мозгов заниматься чем-нибудь серьезным. Это мне повторяли без конца.
— Но теперь-то вы знаете, что все не так, верно? — Гарри бросил на нее быстрый взгляд. — Вы одна из умнейших женщин, каких мне довелось узнать. Никогда не встречал человека, который читал бы так быстро, как вы.
Алессандра улыбнулась.
— Мне приятно это слышать. Когда я училась в школе, у меня было ощущение, что похвалить меня можно только за правильно выбранный цвет туши для ресниц или теней для век. — Она рассмеялась. — Я была такой глупой, потому что не понимала: у меня всегда есть выбор. Мне даже не приходило в голову записаться в школе в класс литературного творчества, хотя я любила сочинять. Но в этот класс записывались круглые отличники, так что я и не пыталась, так же как не пыталась сказать: «Я не хочу замуж за Гриффина». Я не думала, что у меня есть возможность выбора, ведь он казался совершенством — красивый, богатый, со связями… Я и впрямь считала, что люблю его. Конечно, я была тогда ребенком…
— Зато он был намного старше. Это вас не волновало?
— Нет, до тех пор, пока я не поняла, что наши отношения основаны на моем полном подчинении ему. Гриффин говорил мне, что я должна делать, и я беспрекословно подчинялась, никогда не задавая вопросов. Мне было девятнадцать, когда я вышла за него, и я воображала, что сразу стану взрослой, как только это произойдет. В каком-то смысле так и случилось — я стала замужней дамой. Но на самом деле я просто продлила свое детство на семь лет — во все время нашего брака я не принимала решений и в нашей совместной жизни не имела права голоса.
Алессандра снова вздохнула. Она старалась сделать свой брак удачным и ради этого пренебрегала собственными желаниями и потребностями.
— Когда мне было восемнадцать, Гриффин представлялся мне сказочным принцем — такой красивый, такой светский. У него были деньги и потрясающая работа — или так мне тогда казалось. Я и не представляла, на кого он работал, Гарри.
— Но в конце концов вы поняли.
— Да, — ответила она. — В конце концов поняла.
И все-таки не оставила его. Гарри не произнес этого вслух, но Алессандра отреагировала так, будто услышала его мысли.
— Я его любила, — сказала она тихо, — но знаете, он меня не любил. Ему нравилось чувство обладания, власти надо мной, а когда он нашел во мне недостатки, то быстро избавился от меня.
— Да он просто рехнулся! — Тон Гарри не оставлял возможности возразить. — Я хочу сказать, достаточно посмотреть на то, что он сделал: начинал вкладывать деньги глупо и бессмысленно, потом потерял их. Он мог бы продать мавзолей, который вы называли своим домом, мог урезать свои расходы, но вместо этого продолжал тратить деньги на безумные проекты и потерял все до последней рубашки. И что же он делает дальше? К какому решению приходит этот финансовый гений? Он крадет миллион долларов у Майкла Тротта. Он укусил руку, которая его кормила, что крайне глупо. Удивительно ли после этого, что он решил избавиться от вас? Нет. У этого типа просто крыша поехала.
— Наш брак был обречен. У нас все не ладилось уже много лет, и, если бы он не ушел, в конце концов я бы оставила его сама, — созналась Алессандра. — Не сразу, конечно. Но мне хочется думать, что в конце концов это произошло бы. Я знаю, у меня хватило бы на это сил, но оставить его сразу я не могла, не была готова. Впрочем, не знаю. Мне было просто страшно. Возможно, я снова сделала ошибку, когда все еще пыталась цепляться за него, хотя надежды все наладить уже не оставалось. Вероятно, мне не следовало позволять себе полюбить его, и это главное.
— Мы не вольны выбирать, кого любить, а кого не любить и насколько сильно любить. Мне это знание тоже досталось дорогой ценой.
— Вы имеете в виду свою бывшую жену?
— Нет. — Гарри свернул с шоссе. — Послушайте, давайте-ка остановимся и перекусим. Возьмем что-нибудь такое, что не окрасит мои кишки в дикий оранжевый цвет.
— Это несправедливо. После всего, что я рассказала вам о себе и Гриффине, вы не можете оборвать разговор, когда он становится интересным для меня.
— Хотите пари?
Машина съехала с шоссе по пологому пандусу, направляясь к парковке, где расположилась целая цепочка ресторанов «Макдоналдс».
— Мне нужно выпить кофе, а то у меня уже в глазах двоится, — сказал Гарри. Припарковавшись, он повернулся к своей спутнице. — Хотите, мы поведем машину по очереди?
Алессандра удивилась:
— Вы доверяете мне?
Гарри перегнулся через нее и достал бумажник из отделения для перчаток.
— Разве стал бы я предлагать, если бы не доверял?
— Нет.
— Правильно мыслите. — Он передал ей десятидолларовую бумажку. — Выигравший купит кофе, а проигравший, тот, что в бейсбольной кепочке, позвонит в Нью-Йорк и справится о здоровье Джорджа.
— Как мы можем быть друзьями, если вы не хотите рассказывать о себе?
Гарри вышел из машины.
— Как я могу болтать о себе, когда волнуюсь за бедного Джорджа, томящегося на больничной койке и, возможно, страдающего от боли? — Он закрыл дверцу, но тотчас же открыл ее снова. — Эй, возьмите мне кусок яблочного пирога. Ладно?
Остановившись перед дверью в палату Джорджа, Николь набрала в грудь воздуха. Она услышала, как в палате зазвонил телефон: раз, два, три, четыре…
Если он спал, то телефонный звонок не разбудил его.
Мимо нее проскользнула медицинская сестра с подносом, нагруженным лекарствами. При виде Николь она остановилась:
— Могу я вам чем-нибудь помочь? Снова послышался телефонный звонок.
— Я пришла навестить Джорджа Фолкнера, — сказала Николь. — У него процедура или его осматривает врач?
— Нет, он там один. Можете войти и посмотреть сами.
Наконец телефон перестал звонить. Николь открыла дверь в палату — там было тихо. Палата предназначалась для двоих, но вторая постель пустовала.
