— Что здесь происходит?!
Если Джессика и не упала от неожиданности, то только потому, что выпасть из кресла-ловушки было невозможно. Патрик в секунду оторвался от нее и буквально взлетел на воздух, освободив Джессике пространство для обзора. В дверях стояла довольно молодая, шикарно одетая женщина с красивым, очень злым лицом. Она так хищно поигрывала краем длинного прозрачного шарфа, словно собиралась передушить им всех присутствующих. Джессика мгновенно осознала: расстегнутая кофточка выносит ей смертный приговор, но не смогла пошевелиться — сновидческая абсурдность создавшейся ситуации заставила ее оцепенеть от ужаса.
— Та-а-ак… — выдохнула вошедшая, — стоило мне на пару дней оставить тебя одного, как ты уже приволок домой новую шлюху!
— Да откуда ты взялась, черт тебя возьми?! — заревел Патрик с такой яростью, какой позавидовал бы самый могущественный из всех черных колдунов.
— Вернулась на день раньше! Решила сделать тебе сюрприз! Ах ты, подлец! У тебя еще хватило наглости привести ее сюда!
— Это мой дом!
— Да здесь все куплено на деньги моего отца, мерзавец! Проклятый бабник! Где ты выкопал эту уродину?
— У тебя нет права мне указывать! Я делаю, что хочу!
— Ах, что хочешь? Ну, погоди… Посмотрим, как ты запоешь, если я уйду!
— Запугать меня вздумала? Убирайся хоть прямо сейчас! Ты мне не жена!
— О-о-о, не волнуйся… Мой адвокат не даром ест свой хлеб. Делать такие заявления после семи совместных лет? Да я обдеру тебя как липку! Я тебя голым оставлю!
«Боже, боже, боже… — думала Джессика, самоотверженно выползая из кресла. — Бежать, бежать, и как можно быстрее… Но эта Медея торчит прямо в дверях. Она меня убьет…» Страшась выпрямиться в полный рост, Джессика боком заскользила вдоль стены, и тут Медея поворотила к ней царственную головку:
— Ты еще здесь?! Вон отсюда!
Джессика метнулась мимо пламенеющей от гнева дамы, схватила пальто с сумкой, не помня себя вылетела из квартиры, пробежала по каким-то ступенькам и оказалась на улице. Теперь ее затрясло: вот-вот начнется истерика. Джессика широкими шагами двинулась вперед, не понимая, куда и зачем идет.
«Какой кошмар, какой ужас, какой бред, — повторяла она про себя, чуть не плача и морщась от пережитого унижения. — И ведь сама виновата! А эти вазочки и атласные подушки! Я должна была понять, что в доме обитает женщина! Какая отвратительная сцена, бог мой! Наверное, когда я выясняла отношения с Томом, это было так же отвратительно. Все вернулось ко мне, как бумеранг. Теперь меня обозвали шлюхой. А я и есть шлюха! — Джессика громко всхлипнула, вытерла нос и направилась дальше. — Она назвала меня уродиной… Богатенькая сучка! Теперь понятно, почему он тянул с обольщением: ждал, пока его красотка освободит плацдарм. Ну зачем, зачем я поехала к этому приторному хлыщу? Что я пыталась доказать? Кому? Кретинка! Какая же мерзость…»
Она притормозила, поймав удивленно-насмешливый взгляд проходившего парня, посмотрела на себя и пришла в еще большее отчаяние. Оказывается, она так и брела по улице, не удосужившись застегнуть пуговицы на груди. Джессика была готова завыть от злости. Еще и это… Сегодняшний день можно было назвать худшим в ее жизни — во всяком случае, самым позорным. Она запахнула пальто, огляделась и призвала себя успокоиться. Куда она идет? Надо возвращаться к себе. Джессика остановила такси, но почему-то назвала не свой адрес, а попросила отвезти ее на «Серендипити»: ей хотелось поехать домой в собственном автомобильчике и почувствовать, что за последние часы мир не так уж сильно изменился.
У нее так дрожали руки, что она с трудом повернула ключ зажигания. Но когда машина тронулась с места, Джессике действительно стало легче: сам процесс вождения успокаивал. Более того, вскоре она почувствовала, что умирает от голода. Она посмотрела на часы: как оказалось, уже перевалило за восемь часов вечера, а она ничего не ела с полудня. Поскольку в этот момент Джессика подъезжала к столь любимому Томом заведению на бульваре, она решила наплевать на все свои правила: если ее малыш так обожал гамбургеры и картошку с беконом, почему она не может разок-другой слопать то же самое? Джессика решила считать это своеобразным — пусть заочным и символическим — актом примирения с Томом. Удивительное дело: вся та мерзость, в которой она сегодня извалялась, почему-то очистила ее отношение к Тому, и она прямо здесь и сейчас, на углу у «Бургер-Кинга», простила его полностью и безоговорочно.
Горячий гамбургер оказался довольно вкусным. Джессика жевала, заставив себя на время выбросить из головы убийственные воспоминания о пережитых злоключениях. Услышав чириканье телефона, она поднесла трубку к уху и услышала приглушенный расстоянием, но, как всегда, бодрый голос отца:
— Джесси! Привет, милая. Как жизнь?
— Лучше не бывает, — отозвалась Джессика, откусывая еще кусок гамбургера. — Моя жизнь просто бурлит от всевозможных событий.
— Да? Знаешь, хотел тебе сказать: завтра день рождения у Дорис — ну, жены Алана. Ты бы позвонила и поздравила ее. Ей будет приятно.
— Непременно, — глухо произнесла Джессика, продолжая жевать, — поздравлю. Она еще не собралась завести ребеночка?
— Вроде нет. Делает карьеру. А что с твоим голосом? Ничего не случилось?
— Ровным счетом ничего. Просто я немножко выдохлась — много работы в последнее время…
Джессика мучительно вспоминала, что она собиралась спросить у отца. Дорис, статуэтка… А-а, чем можно испортить коньки Тома. Нет, больше ее это не интересует. Вдруг Джессику озарило другое воспоминание:
— Папа, помнишь, когда я была маленькая, ты показывал фокус со свечками? Подносил их одну к другой, и они сами загорались. Как ты это делал?
— Надо фитиль одной свечи обработать марганцем, а другой глицерином. А что? Хочешь повторить этот фокус? Не получится, милая. Технология изготовления свечей за последние годы изменилась — соотношение стеарина и парафина Другое… Так ты не забудешь позвонить Дорис?
— Позвоню, позвоню, — устало заверила Джессика, комкая измазанную соусом бумажную упаковку. — Ладно, папа, мне пора.
«Не получится, — сказала она себе, останавливаясь на перекрестке, — ничего не получится. Свечи больше не зажгутся, как по волшебству. Да и другого волшебства ждать не приходится».
Она опустила на глаза темные очки и жестом показала молодому человеку, который сидел за рулем соседнего «бьюика», что пропускает его.
Как ни странно, позорная история не стала достоянием общественности: про нее вообще никто не узнал, и Джессике оставалось только благодарить небеса за такое чудо. Когда ее душевные переживания немного улеглись, она запоздало поняла, что все закончилось наилучшим для нее образом, если у нее и есть ангел-хранитель, то он в тот вечер не бездельничал. Правда, для спасения своей подопечной он избрал шоковый метод, но, может быть, это было сделано в воспитательных целях.
