— Я никогда не хотела причинить вам боль, миссис Родригес.
Открылась дверь. Я увидела доктора Эммануэля Родригеса и разрыдалась от облегчения.
22
До того, как она уехала, нам не удалось перекинуться ни словом. На прощание она поцеловала детей с таким видом, будто это были чужие дети, а не ее собственные. Джо попытался удержать ее руку, но она высвободилась, чтобы подойти к зеркалу и поправить шляпку и безупречную прическу. Рано утром доктор Эммануэль Родригес отвез жену в салон, чтобы ей привели в порядок волосы, и ждал ее там, на случай, если что-нибудь произойдет. Он сам выбрал ее дорожный костюм: элегантную юбку и жакет из бледно-розового габардина. Сначала она не хотела это надевать. Я слышала, как он мягко ее уговаривает:
— Дорогая, ты едешь первым классом и должна соответственно одеться.
Несмотря на то что ее глаза хранили утомленное и отсутствующее выражение, она выглядела хорошенькой. Вильям вынес ее чемодан и положил в багажник. Потом он открыл ворота. Стоя на площадке второго этажа, я смотрела, как они отъезжают. Миссис Родригес не оглянулась.
В эту неделю перед ее отъездом я почти не видела доктора Эммануэля Родригеса. Его жена слишком слаба, чтобы оставлять ее одну, сказал он. Сильные лекарства заставляли ее спать. Пока она их принимала, никакой опасности не было. Тем не менее он оставался рядом с ней и днем, и ночью, либо в спальне, либо в гостиной, где она сидела в кресле, уставясь в никуда, а он читал свои медицинские журналы. Он нанял сиделку, которая должна была сопровождать его жену в Англию. Теперь наконец он сможет отдохнуть. После того как Марва и Вильям закончат работу и уйдут, никто, если не считать детей, не помешает нам быть вместе. А после того как Джо будет ложиться спать, станет еще проще. Доктор Эммануэль Родригес сможет приходить ко мне в комнату, когда захочет, или я могу спать в его спальне, нужно только запирать дверь. А может быть, полезнее всего для нас сейчас был бы уик-энд в «Авалоне». Никто не подумает ничего плохого. Мысленно я перебирала знакомые места: Ботанический сад, пляж, кинотеатр, церковь. Мы можем ходить туда все вместе, как семья. Если не вести себя чересчур фамильярно, все будет в порядке. Люди станут говорить: «Знаете, его жена заболела, и горничная оказалась просто незаменимой». И скоро все слухи прекратятся сами собой.
Так, я считала, должны были развиваться события. Я не могла ошибаться сильнее.
Вернувшись в то утро домой, доктор Эммануэль Родригес закрылся у себя в кабинете, предупредив, чтобы его не беспокоили ни при каких обстоятельствах, «если только это не будет связано с Элен». Я была разочарована, но решила, что позже он выйдет и позовет меня. Этого не произошло. Фактически, я не видела его до следующего утра. Обычно за завтраком он интересовался, пришла ли почта, или говорил, какой сегодня вкусный фруктовый сок или хлеб, который Марва принесла «из этой чудной пекарни в Сент-Джеймсе», но в то утро он меня совсем не замечал. Я входила и выходила, приносила и уносила то одно, то другое, но доктор Эммануэль Родригес не только не заговорил со мной, но даже ни разу не посмотрел в мою сторону. Он немного поговорил с Джо о школе, о домашних заданиях, о планах на выходные. И все. Он ушел из дому раньше, чем обычно, чтобы успеть до работы послушать мессу. До этого он никогда не ходил в церковь по будням. На следующий день все повторилось. И на третий тоже. Когда я попробовала спросить его, что случилось, он не стал отвечать, и в конце концов я поняла, что он меня избегает. Потом он перестал приходить домой на ланч, и вместо этого покупал что-то в ресторанчике рядом со своим офисом. Я услышала, как он говорит Марве:
— Ничего не имею против твоей стряпни, просто сейчас очень много работы.
Но самое главное: он перестал приходить ко мне по ночам. Кроме тех случаев, когда он заглядывал сообщить, что уходит и мне надо прислушиваться, как там дети. При этом он даже не заходил в комнату, а говорил через окно, как будто я была обыкновенной прислугой. Не знаю, где он бывал в эти дни. Уходил он обычно около восьми и возвращался после полуночи. Если я предлагала ему зайти ко мне или так или иначе его касалась — как однажды, когда мы оказались в кухне наедине и я попыталась прижаться к нему — он меня отстранял. «Не сейчас, Селия. Прошу тебя, пожалуйста, не сейчас». Он сказал, что я должна подождать. Сейчас еще слишком рано. Я спросила: «Слишком рано для чего?»
Потом Джо приобрел привычку спать в отцовской постели. Сначала он просто ложился рядом с отцом, и тот рассказывал ему разные истории. Но потом он не захотел после окончания рассказа возвращаться в свою кровать. Когда я сказала Джо, что очень важно дать папе время побыть одному и отдохнуть, доктор Эммануэль Родригес возразил:
— Ничего страшного, если Джо будет спать со мной. Сейчас, когда мама уехала, ему и так нелегко. Правда, Джо?
Вильям предложил куда-нибудь сходить на выходных, но я отказалась под предлогом, что теперь, когда Элен Родригес уехала, было бы неправильно оставлять детей без присмотра. Мы сидели на скамейке во дворе. Небо постепенно темнело, как будто собирался дождь, время от времени по нему проносились огненно-красные всполохи. Вильям принес мне из сада ананас; я надеялась, что это можно рассматривать как знак того, что он не изменил своего отношения ко мне. Потому что сейчас, похоже, у меня остался один настоящий друг — Вильям.
— Спасибо, — сказала я. — Ты так обо мне заботишься.
— Миссис Родригес любила ананасы. Из всех фруктов это единственный, который ей действительно нравился. Интересно, сможет ли она покупать их в Англии.
— Я уверена, что в Англии можно купить все, что угодно.
— Но того, что ей нужно больше всего, в Англии нет.
Было тепло, пахло чем-то сладким и душистым — может быть, это «царица ночи», подумала я и сразу вспомнила тетю Сулу.
— Вильям, — начала я. — Я знаю, Марва думает, что отъезд миссис Родригес как-то связан со мной. Но это неправда. Миссис Родригес была такой уже давно, еще до моего появления. Помнишь, что ты мне рассказывал, когда я жила у вас в Лавентиле? Как Консуэла просунула головку между прутьями кроватки и застряла? Помнишь, когда что-то случилось между миссис Родригес и Бриджит? Я не знаю, что там было. Но она всегда была странной, разве не так?
Он поудобнее вытянул вперед свои длинные ноги. Я продолжала:
— Миссис Родригес ненавидит Тринидад. Кто бы что ни говорил или ни делал, она всегда будет ненавидеть Тринидад. Жениться надо на ком-то из своего городка. А если не из городка, то хотя бы из своей страны. А если не из страны, то хотя бы из той же части света.
Вильям молча смотрел куда-то сквозь деревья.
— С миссис Родригес давно не все в порядке, — сказала я. — Вот и вся правда.
Вильям откашлялся.
— Я сказал Марве, что не верю тому, что о тебе говорят. Ты стала в этом доме почти что членом семьи, и то, что вы с доктором хорошо ладите, еще не означает, что у тебя с ним связь. Люди всегда готовы облить тебя грязью. Пусть бы сначала на себя посмотрели. Марва и сама не ангел.
