Никола тоже прекрасно адаптировалась в их новом маленьком мирке. Она даже начала преподавать компьютерную грамотность: учила пассажиров правильно пользоваться новомодными мобильными телефонами, «скайпом» и еще кое-какими программами.
Они повидали такие места, где и не надеялись оказаться. Как бы еще им удалось побывать на базарах Марокко, в казино Монте-Карло, на руинах Помпей и Эфеса? Они стояли у Стены Плача в Иерусалиме и купались в бирюзовых бухтах Крита.
Первоначально контракт заключался на полгода, однако, когда компания предложила его продлить, Генри с Николой не смогли противиться искушению. Они наслаждались покоем и обществом друг друга, у них было достаточно времени поговорить и поделиться впечатлениями. У обоих — впервые за долгое время — было легко на душе. Воспоминания о выстрелах в отделении «Скорой помощи» постепенно стирались.
Им предстояло совершить еще один круиз — на Карибские острова. Такая возможность выпадает только раз в жизни. Разве можно от нее отказаться! Они подписали контракт.
Прогуливаясь по старинным плантациям на Ямайке и сидя среди буйства цветов на Барбадосе, они поздравляли себя с удачей, выпавшей на их долю. Иногда они поговаривали о том, чтобы вернуться к «настоящей» медицине и усыновить ребенка. Однако темы эти всплывали нечасто. Пока что им было хорошо и так.
К тому же их работа не была сплошной синекурой. Они честно выполняли свои обязанности. Присматривали за пассажирами на борту. Генри спас жизнь ребенку, вовремя диагностировав разрыв аппендикса и вызвав вертолет медицинской службы. Никола применила прием Геймлиха[1], когда пожилая женщина чуть не задохнулась, подавившись за столом. Когда к Генри обратилась шестнадцатилетняя девушка с подозрением на беременность, он подтвердил ее опасения, а потом помог сообщить новость родителям. Никола четыре часа просидела с женщиной, страдающей от депрессии, которая хотела во время круиза покончить с собой. Позже та написала владельцам судоходной компании благодарственное письмо: впервые в жизни к ней проявили столько заботы и теперь она чувствует себя значительно лучше.
Генри и Николе предложили следующей весной отправиться в круиз по Скандинавии.
У Николы возникла идея, которой она поделилась с помощником капитана, ответственным за круизную программу. Почему бы не нанять парикмахера, который будет давать мужчинам уроки по укладке волос. А моделями будут их собственные жены.
Помощник был озадачен.
Никола настаивала. Женщинам понравится, что их мужья и партнеры будут заботиться о них. Мужчины с радостью воспримут эту идею, поскольку она позволит сэкономить.
— Разве не проще сходить в обычный салон? — спросил помощник.
— В салон обычно ходят только стричься. Поверьте, пассажиры будут довольны. Вот увидите.
Она оказалась права: уроки парикмахерского мастерства стали одним из самых популярных развлечений на корабле.
Генри и Никола были очарованы побережьем Норвегии от Бергена до Томше. Они стояли бок о бок, опираясь о поручни, и любовались великолепными фьордами, открывавшимися перед ними. Солнце светило здесь по-другому. Пассажиры, как обычно, представляли собой смесь опытных путешественников и новичков, потрясенных небывалым выбором развлечений, еды и напитков на борту.
На третий день круиза Беата, одна из стюардесс, зашла в кабинет к Генри. Хорошенькая блондинка из Польши, она сказала, что ей надо поговорить на очень щепетильную тему.
Генри посоветовал ей не торопиться и рассказать все по порядку. Он от души надеялся, что она не собирается посвящать его в собственные проблемы, но тут Беата сложила руки на груди и, не глядя ему в глаза, поведала совсем другую историю.
Речь идет о Хелен Моррис, пассажирке из каюты 5347. Она путешествует с матерью и отцом. Беата сделала паузу.
Генри ободряюще кивнул.
— Да, семейная каюта, все верно. И что с ними не так?
— Дело в родителях, — отвечала Беата. — Отец слепой, а у матери старческое слабоумие.
— Но это невозможно, — возразил Генри. — Перед тем как подняться на борт, все пассажиры уведомляют страховую компанию о своем состоянии здоровья. Это обязательная процедура!
— Она запирает мать в каюте и выводит отца погулять по палубе, чтобы он подышал воздухом, а потом запирает его и выводит мать. Они никогда не сходят на берег на экскурсии. И всегда просят подавать еду в каюту.
— Но почему вы решили сказать об этом мне? Может, стоило обратиться к капитану или к его помощнику по круизам? — в недоумении спросил Генри.
— Потому что их высадили бы на берег в первом же порту. Капитан не станет рисковать, оставляя таких стариков на борту. — Беата покачала головой.
— А что могу сделать я?
— Мне просто хотелось рассказать кому-нибудь. Я не могла и дальше хранить эту тайну одна. Вы и ваша жена очень добрые люди. Вы обязательно что-нибудь придумаете.
— А эта женщина, Хелен Моррис… Сколько ей лет?
— Думаю, около сорока.
— Как вы считаете, она сама здорова? С точки зрения психики, я имею в виду.
— О да, она очень славная женщина. Я ношу им в каюту еду. Она мне доверяет. Говорит, это была единственная возможность свозить родителей отдохнуть. Надеюсь, вы решите, что делать.
Тем же вечером Генри обо всем рассказал Николе. Оба знали, как должны поступить: уведомить капитана о том, что пассажирка ввела страховую компанию в заблуждение насчет состояния здоровья ее родителей-инвалидов. Если с ними что-то случится, компания откажется платить.
Ну и разговор ему предстоит!
— Почему бы тебе не пойти побеседовать с ней? — предложила Никола.
— Я не хочу, чтобы меня втянули в конфликт.
— Ты все равно поступишь так, как решил. Но пусть она будет для тебя не просто именем в списке пассажиров. Прошу, Генри, поговори с ней.
Генри еще раз заглянул в список. Там ни слова не говорилось об инвалидности одного или обоих родителей Хелен Моррис. Рядом с ее фамилией был указан адрес в Западном Лондоне, где они жили все вместе.
Генри постучал в дверь каюты 5347. Хелен открыла ему — она была бледная, с длинными прямыми волосами и большими испуганными глазами.
— Доктор? — встревоженно поздоровалась она.
В руках Генри держал список пассажиров.
— Обычный плановый визит. Я навещаю всех наших гостей старше восьмидесяти, проверяю, все ли у них в порядке. — Он почувствовал, что голос его звучит преувеличенно бодро и жизнерадостно.
— У моих родителей все хорошо, доктор, благодарю.
— Может, вы позволите мне осмотреть их — на всякий случай.
