Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
Николай медленно и неохотно кивнул.
* * *
В один и тот же день произошли два события: крестили новорожденную дочь и хоронили мать.
Так распорядилась графиня, а поскольку от графа по-прежнему не было никаких известий и никто, кроме меня, даже не подозревал о том, где он может находиться, никому и в голову не пришло оспаривать ее решение. Особенно после того, как стало известно, что она хочет записать новорожденную своею собственной дочерью.
Отец Паисий много умилялся ангельской кротости графини и нимало не возражал против того, чтобы не откладывать крестины, как это обычно делается, на сороковой от рождения день. Девочку назвали Елизаветой; для сохранения тайны присутствовали лишь свои, домашние лица. Я стал крестным отцом Елизаветы, а Анна Леопольдовна – крестной матерью.
Немедленно после крестин в церковь внесли гроб с телом Анны. Отцу Паисию теперь предстояло отпевание; Анна Леопольдовна с ребенком на руках и графиня ушли, а я остался.
Кроме нас троих: отца Паисия, меня и дьячка, то и дело шмыгавшего простуженным носом, – в церкви больше никого не было. Я засмотрелся на клирос, деревянные резные оградки которого светились в полумраке свежей позолотой.
Внезапно послышался крик, и что-то тяжело упало на каменный пол.
Это был отец Паисий. Падая, он довольно сильно ударился затылком, и мне не сразу удалось привести его в себя. Он открыл глаза, полные невыразимого ужаса, и, вцепившись мне в руку, попытался что-то сказать, но издал лишь слабый стон…
У старика вполне мог случиться insulto hemorrhagilis, то есть удар. Но по какой причине? Что могло так сильно напугать священника, совершающего отпевание не в первый, а, возможно, в тысячу первый раз в своей жизни?
Я приказал дьячку позвать крестьян, которые должны были нести гроб на кладбище, и сначала оказать помощь живому. Со всеми возможными предосторожностями отец Паисий был отнесен в свой дом, где над ним заохала и запричитала попадья. Я выгнал старуху из комнаты. Ее вопли и стенания мешали и мне, и приходящему в себя священнику.
Через час, во время которого я принимал все доступные мне меры, он мог уже членораздельно говорить. Но то, что он сказал, показалось мне бредом.
– Покойница… она пошевелилась в гробу. Вот так. – И отец Паисий медленно качнул головой слева направо.
* * *
При этих словах доктора невпечатлительный Николай поднял руку и перекрестился. Жюли, наоборот, сохраняла видимое спокойствие и лишь взглядом торопила Немова, собиравшегося сделать очередную драматическую паузу.
– Молчите, – сказал я священнику. – Вам сейчас не нужно говорить. У вас сильно поднялось кровяное давление, и вам привиделось.
– Привиделось? – с надеждой и облегчением прошептал старик.
– Ну конечно. – Я старался говорить твердо и уверенно.
Еще через полчаса, когда он заснул, я успокоил и обнадежил попадью и отправился в церковь. Я пошел туда потому, что вовсе не был убежден в том, что ему привиделось.
Ужасное подозрение закралось в мою душу. Я должен был еще раз убедиться в том, что Анна действительно мертва.
Церковь была заперта.
Я пошел на кладбище. В сгущающейся темноте не было видно ни одной живой души. Не без труда достучался я в каморку кладбищенского сторожа, который, свято чтя обычаи, предавался поминальным возлияниям вместе с относившими гроб крестьянами.
– Так похоронили уже барышню, все чин-чином… – лепетал испуганный сторож, не в силах понять, чего я от него хочу.
– Где? – кричал я, тряся его за грудки. – Где похоронили? Иди, показывай!
Сторож, держась за стену, поднялся на ноги.
– Вы! – приказал я крестьянам. – Берите лопаты и идите со мной!
Крестьяне переглянулись и замотали головами.
– Не, барин, не пойдем… Страх-то какой!
– Болваны! Чего вы боитесь?!
– Да как же это, могилу раскапывать… А она, покойница-то, потом являться будет… зачем, мол, потревожили…
– Ладно, – сказал я обреченно. – Давайте лопату. Сам пойду.
Я взял одной рукой лопату, другой – сторожа. Тот все норовил утечь, и пришлось вести его перед собой, крепко держа за шиворот.
Как я уже говорил, погода в те дни стояла небывало теплая для декабря. Да и времени от погребения прошло совсем немного, не более часа. Если я все-таки ошибся и Анна каким-то чудом осталась жива, у меня были все шансы ее спасти.
И все же я опоздал.
* * *
В жалком свете керосинного фонаря, прыгавшего в дрожащих руках сторожа, я увидел, что могилу уже потревожили. Деревянный крест в головах был повален, и земля, вместо ровного аккуратного холмика, набросана кое-как.
Я бросился копать. Обессиленный страхом сторож опустился у могилы прямо на землю и, всхлипывая, забормотал молитвы. Но все же не удрал, не оставил меня одного и даже продолжал держать фонарь.
Когда я наткнулся на гроб, я уже знал, что он будет пуст. Тот, кто был здесь до меня, не тратил времени на вытаскивание удерживающих крышку гвоздей. Он просто оторвал ее. На мгновение у меня мелькнула леденящая душу мысль, что крышку сломали изнутри. Но разум и здравый смысл, продолжающие работать, несмотря ни на что, утверждали, что это мог сделать только очень сильный мужчина. Мужчина, который прокрался следом за могильщиками, дождался, не замеченный ими, пока они уйдут, выкопал гроб, достал оттуда Анну… или тело Анны… и, кое-как засыпав могилу, исчез вместе со своей добычей, пока я возился со священником, а гробовщики в каморке сторожа «принимали на грудь» за помин ее души.
Без сомнения, все так и было.
– Прибери тут все, – велел я сторожу. – Крест поправь, землю… И никому ни слова! Тебе же хуже будет, если проболтаешься!
– Да что вы, барин! – Сторож, несказанно довольный тем, что все кончилось и страшный гроб вернулся на свое законное место, истово перекрестился. – Ничего и не было! Нешто мы не понимаем?..
* * *
Я вернулся к себе и попытался все это спокойно обдумать. Это было не так-то просто, уверяю вас… Я выпил водки, и на душе стало немного легче. Потом выпил еще. И еще.
В общем, именно тогда я и начал много и регулярно пить.
Но в тот вечер мне это помогло. Когда в графинчике с водкой очистилось дно, я уже знал ответ на самый главный вопрос.
Я был уверен, что Анна осталась жива. И у меня были предположения, как это я, со всем моим медицинским опытом, мог посчитать ее умершей.
Анна вовсе не умерла, а впала в летаргическое состояние. В этом состоянии сердечный пульс и дыхание не прослушиваются, температура тела понижается, кожные покровы бледнеют и могут приобретать синюшный оттенок… В общем, поверьте, без серьезных исследований в клинических условиях отличить летаргию от наступления смерти довольно трудно.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
