Леха отмахнулся:
— Да не кричи ты так, сам испугаешься! Краска обгорит, да и хрен с ней. В прицел смотри!
— Стекло сильно копченый, не могу смотреть!
— Сиди, я щас! — Леха схватил тряпку, открыл люк, быстро вылез и протер защитное стекло прицела. На пулемете кособоко свисал в сторону разбитый осколками прожектор. Леха скрутил его и отбросил в сторону.
По броне стекал догоравший бензин. Вокруг было дымно. Ущелье, как пылесос, затягивало в себя шлейфы дыма. Стрельба стихла. Впереди раздавались лишь одиночные, видимо, последние выстрелы. Он закашлялся от угара, спрыгнул на свое место и проехал дальше, притормозив на обочине недалеко от перевернутого «ЗИЛа».
— Шурик, наблюдай за обстановкой, а я туда схожу. Родню не выпускай! Не дай бог чего…
Пассажиры, пытаясь справиться со свалившимися на них испытаниями, вволю наоравшись и истощив свои силы, молча сидели на лавке.
Старик, вероятно, поняв по интонации Лехи смысл его слов, приложил руки к своей груди и непрерывно кланялся.
Леха посмотрел на сидевшего между родителями перепуганного пацаненка, вздохнул, спрыгнул с брони на землю, огляделся и пробежал вперед, перепрыгивая через лужи горящего на дороге топлива.
У перевернутого на бок «ЗИЛа» ходил тот самый, непостижимым образом выживший в этой передряге солдат. Он озадаченно смотрел на лежавшую на боку машину. Кузов «ЗИЛа» с обрывками тента свисал в обрыв. Весь находившийся в кузове груз вывалился из него, усеяв склон буханками хлеба, жестяными банками тушенки, каши, разбитыми деревянными и картонными ящиками. На дне обрыва колесами вверх лежала походная кухня.
— Сам-то цел, не ранен? — спросил солдата Леха.
Не осознавший своего счастья воин молча посмотрел на пыльного и закопченного прапорщика, как на говорящий фонарный столб. В его широко открытых серых глазах еще светились трассеры, а установившаяся тишина была для него непонятной и пугающей. Он дико озирался по сторонам, хоронясь за машиной. Стрельба к этому времени уже окончательно прекратилась.
Леха пошел дальше. Впереди, пригибаясь и всматриваясь в горы, к машинам перебегали бойцы. У скалы трудились санитары, перевязывая и укладывая на носилки нескольких раненых. Они тут же, прямо через обмундирование, вкалывали им промедол из шприц-тюбиков, а потом переносили к машинам. Кто-то кричал от боли, судорожно хватаясь за окровавленные бинты, другие молча смотрели помутневшими глазами, уже находясь под воздействием обезболивающего. У сгоревшего бензовоза двое солдат поливали водой из канистры обуглившийся и еще дымящийся труп водителя, так и не успевшего покинуть машину, а может быть, сразу убитого взрывом.
К одному из грузовиков подносили убитых и спешно, как мешки с чем-то тяжелым, затаскивали в кузов. Рядом с машиной стоял офицер, держа в руках их уцелевшие документы. Несколько солдат ходили вокруг изуродованной бээмпэшки и собирали разбросанные чудовищным взрывом куски человеческих тел. Подобранные останки они переносили и укладывали на расстеленные рядом плащ-палатки, завязывали их узлами и несли к грузовику.
В середине колонны стоял майор. Он громким голосом давал указания офицерам. Навстречу Лехе от майора быстро шел лейтенант. Подойдя, он спросил:
— Не наш, что ли?!
— Нет, я из другого полка. Отстали из-за поломки. — Он указал рукой на бэтээр.
— Понятно! То-то я не мог разглядеть в дыму, кто из КПВТ по горе лупит. Ты видал?! — Он вопросительно глянул на Леху. — Ни черта наша техника к горам не приспособлена! Стволы выше жопы не поднимаются! У этих чурок, — лейтенант провел пальцем по контуру горы, — гранаты небось закончились, а то нам всем крышка была бы!
Лейтенант говорил громко и раздухаренно, как будто именно под его непосредственным командованием была только что одержана победа в крупной войсковой операции. Его голос звенел на грани напускной бравады и ужаса. Леха отлично понимал душевное состояние этого молодого офицера, только что, как и он сам, прошедшего боевое крещение и пытавшегося победить противника в открытом бою так, как его учили в военном училище.
В глазах лейтенанта бесновалось сумасшедшее, по-настоящему ощутимое счастье выжившего существа. Он, как и Леха, с трудом облачал в слова нужные мысли и при всей трагичности ситуации испытывал то же, что и Леха, желание прыгать на месте, подчиняясь безотчетной животной радости, и просто орать невесть что, лишь бы наораться до потемок в мозгу, упасть и отключиться.
Леха продолжал молча слушать лейтенанта. Тот быстро сунул в рот сигарету, повернулся в сторону колонны и, глубоко затянувшись, сказал:
— Надо дорогу освобождать. Комбат сказал, что по рации передали, другая колонна на подходе. Ждут перед ущельем, пока мы этот участок пройдем. Вот что, земляк, — он тронул Леху за рукав, — пока мы там битую технику с дороги оттянем, ты этого «ЗИЛа» в обрыв столкни! Хорошо?
— Столкну, — согласился Леха. — А передняя часть колонны нормально прошла?
— Нормально. Только нам досталось. Валяй его в обрыв! Скоро наши медики куски дособирают, и дальше поедем. Это просто мандец какой-то! — Лейтенант нервно поморщился. — Как их потом по гробам-то сортировать будут? — Он отшвырнул окурок и пошел обратно. По пути он остановился и крикнул солдату, по-прежнему стоявшему у перевернутого «ЗИЛа»:
— Эй, водила! Чего встал?! Иди туда, залезай в бээмпэшку! Бегом!
Но солдат не двигался. Он продолжал стоять и смотреть вниз. Леха подошел ближе. Лейтенант крикнул еще раз:
— Бегом, солдат!
Но тот продолжал стоять на месте, словно обращались не к нему. Они подошли к перевернутому «ЗИЛу».
Солдат топтался на месте и смотрел на них отсутствующим потусторонним взглядом. Зрачок его правого глаза был сильно расширен, отчего глаз казался черным, а другой глаз был серого цвета с нормальным зрачком. Солдат ошалело смотрел на подошедших к нему людей, как будто бы находился сейчас в разных измерениях. Он продолжал молча топтаться у опрокинутой машины, слегка покачивая головой.
Лейтенант осторожно снял с его плеча автомат, слегка потянул солдата за рукав, но тот ухватился обеими руками за раму лежавшего на боку «ЗИЛа», не желая никуда уходить.
Лейтенант тихо сказал Лехе:
— Он, кажется, не в себе. Постой с ним, я за врачом сгоняю.
Он вернулся вместе с уже знакомым Лехе военврачом. Капитан быстро осмотрел бойца, продолжавшего держаться за машину.
— Контузия, — произнес доктор. — Вы отойдите в сторонку, я сам с ним поговорю.
Они отошли. Капитан что-то недолго говорил бойцу. Солдат вскоре отпустил раму, и военврач, взяв его под руку, повел к санитарной машине.
Леха вернулся к своему разрисованному теперь еще и черными подпалинами бэтээру. Он запустил двигатели, подъехал к «ЗИЛу», но медлил. До этого Леха только и делал, что ремонтировал и восстанавливал технику. Ему было до глубины души жаль эту машину. «ЗИЛ» лежал на боку и был вполне пригоден для восстановления. Беда его была в том, что взрыв покорежил задний мост и выдрал рессоры, поэтому ни своим ходом, ни даже на буксире двигаться без заднего моста он никак не мог. Машина была совсем новая, недавно с конвейера.
