Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
Дворецкий собирался возразить, но от его внимания не ускользнуло, что хозяин был крайне подавлен чем-то, что не имело к выходке машинистки никакого отношения. Бедфорд внезапно понял, что свою битву с жизнью – ту самую, которую в одиночку ведет каждый человек, – он проиграл. В молодости, живя книгами, он из чистого эгоизма не захотел тратить время на детей, и в результате ни одна из его трех жен никого не родила. Романы, которые он писал, наверняка будут забыты еще до того, как он умрет, а то скромное состояние, которое у него еще оставалось, станет добычей последней миссис Бедфорд, которую он презирал. Да, у него имелись родственники, имелись даже друзья, но по-настоящему близких людей у него не было. Если не считать преданного Джеймса и старой кухарки, которая помнит его еще подающим надежды молодым человеком… но преданность слуг – особого сорта, и ее нельзя принимать в расчет.
«Я как орел в бездне одиночества», – сказал себе Бедфорд и сам поразился напыщенности своей фразы. Какой орел, какая бездна? Одна машинистка ушла, на ее место придет другая, и ни к чему устраивать вселенскую трагедию. Жизнь не удалась – ему ли жаловаться, в самом деле? Были, были у него и любовь, и слава, и богатство, а что с детьми не получилось, так ведь он никогда и не стремился их завести. Он вспомнил знакомых писателей и их семьи – жен с тройными подбородками, прыщавых сыновей, унылых дочерей, и очень редко в ком-либо из домочадцев можно было обнаружить блестки остроумия или хотя бы обыкновенного ума. Они говорили о спарже и лососине, о политике и модных танцах, но едва речь заходила о книгах, как у всех сразу же становился сконфуженный вид. И писатели в кругу семьи обычно делали вид, что они не писатели, а их призвание – тоже рассуждать о спарже и лососине…
А вообще он поймал себя на мысли, что ему все надоело. Надоело быть собой, надоело притворяться, что это ему нравится, надоело изображать из себя писателя, чьи книги отвергают те самые издатели, которые прежде заискивали перед ним. Но Джеймс все еще находился в гостиной, ожидая указаний, – не скажешь же ему, что Уильяма Бедфорда, выражаясь по-простонародному, все достало.
– Позвоните в «Орион», – сказал писатель дворецкому. – Пусть они пришлют машинистку, но только, ради всего святого, – с раздражением прибавил он, – пусть она будет англичанкой. Хватит с меня непредсказуемых русских!
А Ксения шла по улице, чувствуя в сердце весну, хотя над Лондоном нависли тучи. Но тем, у кого в сердце весна, не страшны никакие дожди.
Ровно без пяти четыре Ксения была уже в Мушкетерском клубе. Она поздоровалась с мистером Гилкристом, библиотекарем, и Роджером, который пришел не один, а с Гретой. Обстановка на репетиции была самая непринужденная – кто-то явился в старинной одежде, кто-то в современной, как Роджер и его спутница. Ричард же, судя по всему, не давал себе поблажек – он был в костюме д’Артаньяна, приехавшего из Тарба. И хотя костюм был хорош, Ксения подумала, что одеяние мушкетера Ричарду больше к лицу.
Представив Ксении присутствующих, – некоторых она уже знала, – Ричард продолжил разговор, начатый до ее появления.
– Три мушкетера и д’Артаньян объединяются против пяти гвардейцев, – сказал он. – Заметьте скромность Дюма: четверо против пятерых. Современный автор наверняка написал бы, что против его героев выступило человек десять, не меньше.
– Можно попробовать и десять, – заметил Гилкрист с улыбкой.
– А смысл? – возразил плечистый молодой человек, которого Сеймур в прошлый раз уговорил играть бесстрашного гвардейца Бикара. – Они просто перебьют мушкетеров, и дело с концом.
– По-моему, из всех мушкетеров Дюма меньше всего любил Арамиса, – сказал Роджер. – Противники остальных названы поименно, это Жюссак, Каюзак и Бикара. А у Арамиса мало того что двое противников, но они безличны, никак не обозначены, и нам лишь известно, что один из них умирает сразу, а другой будет ранен.
– О да, – вздохнул Ричард. – Грустно быть персонажем Дюма, который только вошел в текст, и раз! – сразу же налетает на мушкетеров с д’Артаньяном и гибнет.
Все заулыбались, кроме Греты, которая смотрела на Ричарда с явным изумлением.
– Если нет дождя, то пойдем наружу, разомнемся, – сказал глава Мушкетерского клуба. – А здание нашего клуба будет играть роль кармелитского монастыря из романа, – пояснил он Ксении.
– В книге дуэль должна была состояться после полудня, – напомнила девушка, посмотрев в окно, за которым собирался дождь. – И был очень, очень жаркий день.
– О, смилуйтесь! – засмеялся Ричард. – Конечно, лондонскому вечеру придется изображать парижский полдень. Но ведь это всего лишь репетиция.
И все присутствующие гурьбой высыпали наружу и под руководством Ричарда стали искать в саду наилучшее место для дуэли.
– Я появляюсь из-за угла – помните? – неожиданно, – говорил высокий военный, игравший роль Жюссака. – Вот с этой стороны я и покажусь. По-моему, тут самое подходящее место.
Роджер, который не участвовал в сцене, но искренне забавлялся, спорил, вносил свои предложения, подавал советы. Грета, морща свой хорошенький носик, подошла к Ксении.
– Скажите, он действительно военный летчик? – неожиданно спросила шведка, указывая на длинноногого растрепанного Ричарда, которому сейчас можно было дать лет девятнадцать – настолько юным и увлеченным своей ролью он выглядел. – Тот самый лейтенант Бартон?
– Да, – подтвердила Ксения. – А вы удивлены?
Грета задумалась.
– Не знаю, – беспомощно призналась она. – Я ожидала увидеть кого-то более… более…
– Более похожего на богатыря?
Ее собеседница прикусила губу.
– Он совсем не похож на героя, – выпалила она, и искреннее огорчение зазвенело в ее голосе. – Совсем.
Ксения хотела было ответить: «Не говорите глупостей», но неожиданно ей стало жаль Грету, которая не способна была увидеть героизм в человеке, если он не обладал квадратной мужественной челюстью и не выставлял напоказ внушительные мускулы. Поэтому Ксения лишь примирительно сказала:
– Герои бывают разные.
– Наверное, вы правы, – заметила Грета со вздохом. – Очень, очень разные.
Зябко передернув плечами, она отошла к Роджеру, и внимание Ксении переключилось на Ричарда, который стоял напротив «Атоса» и Гилкриста и спорил с ними о том, стоит ли оставлять упоминание о чудодейственном бальзаме, которое ему чем-то не нравилось, или его можно убрать.
Глава 22
Звонок из Ливерпуля
Инспектор Хантер пребывал в состоянии, хорошо известном всякому, кто находился на волосок от крушения, но неожиданно для себя оказался вознесен колесом Фортуны на самую вершину. Никто больше не порывался его уволить, не осыпал его оскорблениями и не кричал ему в лицо, что он самый жалкий, самый никчемный полицейский Англии, а возможно, и всей Европы. Наоборот, его засыпали комплиментами, припомнили все его удачные дела, которые он сам уже успел подзабыть, пообещали ему повышение и награды, но с одним условием: он должен был во что бы то ни стало изловить таинственного мистера Возмездие, из-за действий которого полиция и суд рисковали стать посмешищем.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
