Потом они заговорили о том, когда Питер сможет вернуться домой. Дик полагал, что, если не случится ничего непредвиденного, его можно будет выписать накануне Дня труда, до которого оставалось меньше двух недель. Он сказал также, что мог бы выписать Питера и раньше, но хорошо бы убедиться, что внутренняя гематома окончательно рассосалась и ничем больше не угрожает здоровью юноши. Его слова звучали разумно, и Лиз согласилась. Спешить действительно не стоило.
Разговор с Диком неожиданно напомнил Лиз о другой проблеме, которую она собиралась обсудить с детьми. В этом году они решили не устраивать вечеринку на День труда, Четвертое июля они тоже не праздновали. Но сейчас Лиз казалось, что они могли бы как-то отметить выздоровление Питера. Правда, у них была запланирована поездка на озеро Тахо, но Лиз сомневалась, что столь далекое путешествие пойдет Питеру на пользу.
— Значит, — спросила она, — Питер сможет вернуться в школу вовремя?
— Вовремя или в крайнем случае на неделю позже. Смотря по тому, как он будет себя чувствовать, — ответил Дик. — Я бы рекомендовал не торопиться с занятиями — все-таки сотрясение мозга есть сотрясение мозга. И, безусловно, ему нельзя пока садиться за руль. Пусть потерпит пару месяцев.
Лиз задумалась. В сентябре она собиралась проехать с Питером по Западному побережью и посетить расположенные в этом районе университетские колледжи, но теперь поездку тоже приходилось откладывать до тех пор, пока он не окрепнет. Что ж, решила она, может быть, это и к лучшему. За это время Питер окончательно определится, где именно он хочет учиться, и, возможно, поездка не понадобится вовсе.
Они еще немного поговорили о том, как должен идти процесс выздоровления, а затем Дик снова пригласил Лиз к себе в кабинет на чашку кофе. На этот раз она согласилась не раздумывая — ей просто необходимо было взбодриться.
Войдя в кабинет, она буквально рухнула в уютное продавленное кресло, накрытое шерстяным шотландским пледом. Только сейчас Лиз почувствовала, как же она устала.
— Замучилась? — сочувственно спросил Дик Вебстер. Он знал, как много она везет на своих плечах, и не мог не восхищаться силой и стойкостью этой маленькой женщины с огненными волосами. Отчего-то ему казалось, какие бы испытания ни выпали на ее долю, она все равно останется спокойной, собранной, любящей и бесконечно внимательной к своим детям.
— Не больше, чем ты, — мягко ответила она и вздохнула.
— У меня нет пятерых детей, один из которых лежит в больнице, — возразил Дик. «И сына с задержкой умственного развития, который требует особого ухода и внимания, не говоря уже о проблемах трех почти взрослых дочерей», — добавил он мысленно. — Когда я думаю об этом, мне, ей-богу, становится не по себе. Не понимаю, как ты справляешься…
— Иногда я и сама этого не понимаю, — сказала Лиз. — Я просто делаю то, что должна делать, — вот и все.
— А кто заботится о тебе, Лиз? — негромко спросил он, глядя на нее поверх своей чашки кофе.
— Иногда — Питер, а иногда — я сама. Моя секретарша, моя домработница, мои подруги, даже моя мать — все они помогают мне по мере сил. В этом отношении я счастливая женщина, — ответила она, но Дику ее слова показались более чем странными. Никакая женщина не могла считать себя счастливой после того, как потеряла мужа, на которого она опиралась в течение двух десятков лет. Он ясно видел, что Лиз работает за двоих, стараясь возместить себе и детям эту невозвратимую потерю. Как ни странно, ей это удается, вернее, почти удается.
Дик тоже вздохнул.
— Иногда я кажусь самому себе беззаботным, как мотылек, — сказал он. — Особенно по сравнению с тобой. У меня нет даже рыбок или домашней черепашки — только я сам. Должно быть, я слишком большой эгоист — или всегда был таким, или стал им с годами. Хотел бы я знать, не потому ли мой брак оказался таким неудачным?
— Я бы не стала сравнивать тебя и меня, — возразила Лиз. — У нас совершенно разные ситуации. В конце концов, каждому человеку нужно что-то особенное, что-то совсем свое. Мне важнее дети, тебе — твоя медицина. На твоих плечах — все травматологическое отделение; это огромная ответственность. Откровенно говоря, я не знаю, что труднее. Мои дети — они только мои, а ты заботишься обо всех, кто сюда попадает.
Про себя же она подумала, что Дик немного лукавит. Он был достаточно зрелым мужчиной, чтобы разобраться в себе и своей жизни. Всегда можно исправить то, что не устраивает тебя. На днях он обмолвился, что ему уже стукнуло сорок пять. Лиз знала, что к этому возрасту мужчина либо успешно преодолевает собственный эгоизм, либо начинает относиться к нему как к добродетели. Последнее никак не могло относиться к Дику. Поэтому она и решила, что на самом деле жизнь, которую он вел, его вполне устраивает.
— Кроме того, — добавила она, — если бы у меня не было детей, о которых я должна заботиться, я бы просто погибла.
— Понимаю, — кивнул Дик. — У тебя отличные дети, насколько я в этом вообще разбираюсь. Но это не случайность и не везение, Лиз. Ты так много в них вложила, и это заметно. — Он улыбнулся, вспоминая, с какой гордостью Джеми рассказывал, как мать готовила его к олимпиаде. Интересно, где она взяла на это время и силы?
— Да, эти дети стоят того, чтобы ради них немного постараться — быть может, чуть-чуть недоспать или не отдохнуть лишний раз. Зато с ними я счастлива, — призналась она, отставляя в сторону опустевшую кружку. — Кстати, о детях, мне пора домой, пока они не забыли, как выглядит их мама. Спасибо за кофе, Дик. Надеюсь, завтра мы снова увидимся.
— Вряд ли. — Он пожал плечами. — У меня будет несколько выходных подряд, но не волнуйся — я оставляю Питера в надежных руках. Этот парень — один из лучших врачей во всей больнице. — И Дик назвал ей имя и фамилию коллеги, который должен был замещать его в ближайшие дни. Сам он собирался съездить в Мендочино, где жил его старый приятель.
— Желаю приятно провести время. Ты заслужил хороший отдых, — сказала Лиз, дружески улыбаясь.
Вечером, вернувшись домой, она поговорила с детьми насчет вечеринки на День труда и была очень удивлена, когда мнения разделились. Джеми и Меган идея пришлась по душе, но Рэчел и Энни считали, что это будет предательством по отношению к памяти отца. Они никогда не устраивали вечеринку на День труда без него.
— Кто будет жарить шашлык? — жалобно спросила Рэчел, и губы ее задрожали.
— Мы, — спокойно ответила Лиз. — Питер знает, как это делается, а мы будем ему помогать. Мне кажется, стоит как-то отпраздновать его выздоровление, и вечеринка — это самый лучший подарок, какой мы только можем ему сделать.
Когда она поставила вопрос таким образом, возражений больше не возникло. Правда, поначалу Рэчел и Энни согласились с ее предложением без особой охоты, но к концу недели они только и говорили о предстоящем пикнике. Девочки хотели пригласить на него всех своих подруг и друзей. Лиз тоже не пожелала отставать и составила свой список гостей, который оказался весьма и весьма внушительным. В нем было почти три десятка человек; общее же количество приглашенных перевалило за шестьдесят. И тут Лиз испугалась, сумеют ли они все как следует организовать. Как-никак это был первый семейный праздник с тех пор, как погиб Джек, и ее волнение было вполне объяснимым. Но несмотря на некоторые сомнения, все они ждали праздника с нетерпением, а Питер и вовсе пришел в восторг, когда узнал, что все это затевается в его честь.
