Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
Знаете, какое прозвище дал Вене адмирал Бибирев? «Цезарь Борджиа». В устах руководителя самых значимых имперских спецслужб это звучит внушительно, поскольку уж кто-кто, а адмирал знает, с кем имеет дело, – он бы не стал держать в начальниках департамента биологической безопасности своей Конторы человека несерьезного! Доктор очень умен, невероятно хитер и, что самое главное, абсолютно предан общему делу. Насколько я знаю, Веня побывал во многих серьезнейших переделках, причем невзирая на свой сомнительный имидж Гильгоф всегда выходил победителем. Всегда.
– ...По большому счету, в моей особе нет абсолютно ничего примечательного, – старательно прибеднялся доктор, когда мы сидели в салоне «Франца», потягивая коньячок. Остальные давно ушли спать, только мы, два полуночника, никак не могли угомониться. – Самый обыкновенный хомо сапиенс вульгарис, если угодно. Капитан, разве вам никогда не говорили, что ордена, звания и регалии отнюдь не красят человека? Вспомните хоть маршала Германа Геринга, бездарно просравшего, я извиняюсь, воздушную войну против авиации англо-американцев, которые методично и целенаправленно сносили с лица земли города Германии в последние годы Второй мировой... Парня не интересовало ничего, кроме усиления собственного влияния, новых чинов, побрякушек и ворованных произведений искусства. Человек с менталитетом за–жравшегося помещика не должен заниматься серьезным делом, а особенно – войной. Вспомните, что у немцев тогда были уникальнейшие разработки в области авиации, они первыми поставили на конвейер реактивные самолеты «Ме-262», которые были способны защитить страну от массовых бомбежек и таких ужасов, которые пережило – вернее, не пережило! – население Киля, Гамбурга или Дрездена. И что же? Благодаря недееспособности руководства самая передовая авиация мира просто перестала существовать. Прямо удивительно, как Третий Рейх сумел продержаться на исторической сцене целых двенадцать лет, – Гитлер держал вокруг себя редкостных тупиц!
– На наше счастье, – отозвался я. – В целом вы правы. Ордена и звания еще ничего не решают, главное – чтобы человек, их носящий, был на своем месте. И умел работать.
– Примеров того, когда человек «не на месте», можно привести сотни, – продолжил доктор. – Да что там сотни – миллионы! Может быть, я являюсь гениальным шахматистом, всю жизнь мечтал переставлять фигурки по доске и выигрывать мировые чемпионаты, ан нет – приходится корпеть над микроскопом в скучной лаборатории...
– Это вы про себя?
– Нет, конечно. Чисто умозрительный пример. Вот скажите, вам нравится служить в армии?
– Нравится. По-другому и быть не может! Если бы служба тяготила, я бы мигом подал рапорт – какая польза от нелюбимой работы?
– И чем бы занялись?
– Понятия не имею. Просто я ничего другого не умею делать...
– Значит, вам всегда нравилась служба?
– Ну... Был период, когда я ощущал себя довольно неуютно. Впрочем, это дело прошлое.
– Разумеется, я читал в вашем личном деле некоторые любопытные заметки, – согласно кивнул Гильгоф. – Не ошибусь, если скажу, что неприятные воспоминания связаны с объектом «Обухово-IV»? Расскажите, а? В досье не приводилось никаких подробностей, а мне интересно...
– Нашли чем интересоваться, – недовольно проворчал я. – Кроме того, существует такая вещь, как подписка о неразглашении. Мне в самом прямом смысле голову оторвут...
– Кто? – изумился Гильгоф. – Ваше бывшее начальство? Руки коротки! Кто они и кто теперь вы? Капитана... Точнее штаб-офицера Казакова теперь охраняют авторитет и влияние господина Бибирева, а это знаете ли сила! Впрочем, если не хотите...
– Ладно, ладно, уговорили, – я сам не знаю, почему согласился вспомнить малоприятные приключения почти пятилетней давности. – Но если меня прищучат, сдам вас, Веня, с потрохами.
– Сдавайте, – легко согласился Гильгоф. – Лагерная пыль, лесоповал, гоп-стоп, мы подошли из-за угла... Романтика!
– В гробу я видел такую романтику! – поморщился я. – И с чего начинать?
– С самого начала!
– Ох и безрадостное это было начало, скажу я вам, доктор! Помните, откуда начинается охраняемый правительственный квартал в Петербурге? Со стороны Невского проспекта?
– А как же! Южная граница периметра проходит по Малой Конюшенной и Казанской улицам.
– Вот-вот, Казанской. В тот волшебный денек сидел я возле самого Казанского собора на лавочке, дул пиво, смотрел в фонтан и отчетливо понимал, что карьера рухнула, перспектив впереди никаких, пять лет в училище потрачены абсолютно зря и вообще новоиспеченному лейтенанту Казакову будет проще повесить кирпич себе на шею и утопиться в означенном фонтане. Все ж польза обществу.
– Интригующе звучит, – покачал головой Гильгоф. – Еще коньячку?
– Давайте... И апельсин передайте, пожалуйста. Спасибо. Так вот, тогда как раз миновал месяц, как ваш покорнейший слуга окончил питерское команд–ное училище ВКК. И две недели, как меня выпустили с гарнизонной гауптвахты.
– Господи Боже, ужас какой, – усмехнулся доктор. – Да как вы умудрились немедля по выпуску схлопотать срок на губе?
– Молодость, молодость, ты полна ошибок... Слушайте. В общем, вы правы доктор: после безупречных... ну почти безупречных, мелкие шалости не в счет... пяти лет в училище так облажаться – это надо было уметь! За неделю до торжественного выпуска и вручения золотых погон ВКК нас внезапно перевели на казарменное положение, да еще с заступлением в караулы, без увольнительных. Короче, весь набор армейских прелестей. Вроде бы это было связано с очередным конфликтом на границе с Халифатом.
– Кажется, припоминаю, – отозвался Веня. – Волнения в Курдистане, несколько вооруженных отрядов пытались прорваться в Армению, тогда все вооруженные силы были подняты на ноги.
– Неважно. Я и еще трое жизнерадостных ушлепков решили смотаться в самоволку. Кто нам дурное слово скажет? Без десяти секунд лейтенанты! Наш кубрик находился на третьем этаже, следовательно, выбираться надо через окно. Логично? Обратно – тем же манером. Ничего особенно сложного, процедура отработана не одним поколением курсантов. Сходили, отдохнули. Возвращаемся обратно. Мои сотоварищи полезли наверх, я пошел замыкающим. И вот вам явление героя: дежурный по училищу как нарочно выглядывает во двор. Дальше – сущая комедия и цирк с акробатами. Господин капитан узрел мою фигуру, поднимающуюся по веревке с узлами, и не нашел ничего умнее, как полезть вслед за мной.
– Грандиозно! – расхохотался Гильгоф. – Но зачем?
– Откуда я знаю? Нашло на человека! Сверху раздается вопль «Офер!», веревка отсекается, а через секунду на асфальте лежат два яростно матерящихся тела. Короче, маразм каких поискать... Все бы ничего, но господин капитан вдруг решил заняться воспитательным процессом – наверное, оттого, что задницу отшиб напрочь. Процесс крайне простой: кулаком в морду курсанту Казакову.
– А вы?
А что – я? Сами понимаете, молодой, горячий, и ужасно расстроенный таким поворотом дел. Уклонился и по всем правилам рукопашки приложил высокое начальство лицом об асфальт. Все можно было бы замять, но капитан упал неправильно: перелом носа и костей лицевого черепа. А это уже серьезно. Завкафедрой по физической подготовке был бы мною очень доволен. В сухом остатке: сразу после торжественной церемонии выпуска я отправляюсь на губу с соответствующей записью в личном деле. Плюс – абсолютная неопределенность в плане дальнейшего прохождения службы.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
