«Наверное, я истекаю кровью...»
Снова перед ним замелькали кусочки головоломки, которые никак не желали вставать на свои места. Кажется, прекратить сейчас поиски будет гораздо опаснее, чем продолжать их.
К черту Египет вместе с отцом! Только что кто-то попытался всадить нож в Сюзанну Мейкпис. И вовсе не было совпадением, что подобное проделали с Джеймсом Мейкписом, не говоря уже о Ричарде Локвуде пятнадцать лет назад.
– Не знаю, кто пытается вас убить, Сюзанна. Но, когда узнаю, негодяю не поздоровится. А я узнаю.
– Как быстро вы обернулись, мистер Уайти!
– Нельзя ли попросить у вас тазик воды и комнату примерно на час? – спросила Сюзанна, прежде чем Кит успел ответить. Ей хотелось взять ситуацию в свои руки, чтобы перестать чувствовать себя беспомощной и не думать о том, что кто-то пытается убить ее с самого первого дня, как она появилась в деревне, и что Кит последние несколько дней только и делает, что спасает ей жизнь.
– На часок-другой? – сказал хозяин Киту, фамильярно подмигнув. Кит подмигнул в ответ, цинично улыбаясь и пытаясь скрыть прореху в рукаве. Сюзанна чувствовала, что у нее пылают щеки – так, что у хозяина паба не осталось никаких сомнений по поводу того, чем они собрались заняться. Когда он повел их в комнату, она надменно вскинула голову. Потом он принес таз с водой и оставил их, еще раз подмигнув.
Кит, нимало не смущаясь, стащил с себя сюртук и рубашку и попытался рассмотреть рану. Сюзанна уже видела его совсем раздетого, но тогда это было издали. А сейчас, на расстоянии нескольких футов, его красота ошеломляла. На его теле не было и унции лишней плоти – только твердые упругие мускулы – и на спине, и на груди, и на руках. А кожа гладкая и бледно-золотистая. Теперь, на близком расстоянии, она разглядела несколько шрамов. Плечо пересекала длинная белая черта со сморщенными краями, на спине над поясом панталон светлел неровный круг загрубевшей кожи. Видимо, следы войны. На груди расплывался большой зеленоватый синяк, результат падения с лошади. А через бицепс на предплечье тянулась свежая ярко-красная полоска.
Ну и острый же был нож, раз прорезал и сюртук, и рубашку, и кожу. В нее, Сюзанну, он вошел бы с куда большей легкостью. Но пусть Кит обладал потрясающей реакцией, не лез в карман за словом и умел буквально все, но эта тонкая красная линия означала, что и он, как всякий смертный, уязвим. Он заслонил ее своим телом, подставил себя под предназначенный ей нож, но и в его жилах текла настоящая человеческая кровь, способная легко пролиться.
Ну, почти так же легко. Она видела, как он резко повернулся, уклонился от ножа, пнул нападавшего ногой, и не могла себе представить, чтобы все то же самое проделал... Дуглас, например. Если бы она прогуливалась сегодня под ручку с настоящим натуралистом, то, несомненно, была бы уже мертва.
Кит поднял на нее глаза.
– Это кровь, – произнес он предостерегающе и вместе с тем виновато. – Простите, я не подумал. Не нужно было мне...
– Ваша кровь, – проговорила она, судорожно сглотнув. Мгновение он смотрел на нее, слегка сдвинув брови, словно опасаясь, что она упадет в обморок. Потом придвинул к себе таз, взял в зубы край рубашки и оторвал от нее длинную полосу.
– Впрочем... вы уже привыкли видеть меня раздетым, мисс Мейкпис?
«Что за ужасный человек!»
– За один раз нельзя привыкнуть. – Но она явно скромничала. Он уже открыл рот и хотел, должно быть, сказать еще что-то характерное для него, но вместо этого пристально вгляделся в нее, и в глазах промелькнула настороженность. И оттого, что он промолчал, она вдруг остро почувствовала, что они одни в комнате, и он почти раздет, и что он также осознал двусмысленность ситуации.
– Дайте мне таз, я сама промою рану. – Она старалась говорить спокойно. – Я вижу ее лучше, чем вы.
Кит колебался, так же как и она сама.
– Тут кровь, – проговорил он неуверенно.
– А эта рука на днях побывала в лошадиной утробе. – Сюзанна помахала рукой в воздухе.
Услышав это, Кит сверкнул глазами.
– Надеюсь, мой случай не такой тяжелый.
– Отчасти. По крайней мере, нас интересует только ваша рука.
Он фыркнул и сел на кровать. Она приблизилась к нему, и ее снова обволокло густым мускусным запахом: мыла для бритья, пива и еще чего-то восхитительного, опасного, свойственного только ему.
«Сосредоточься», – строго приказала она себе. И, взяв в руки один из оторванных им лоскутов рубашки, обмакнула его в воду. Струйка воды в полной тишине побежала в таз, окрашенная кровью. Кит сидел спокойно, как послушный мальчик, устремив взгляд на стену, и даже не морщился. Наверное, боль от тех давних шрамов на спине была гораздо сильнее. Сюзанна промывала рану, но макала лоскут в воду все медленнее и медленнее, о чем-то задумавшись. Почему-то все, что он делает – моргает, дышит, – кажется более значительным, чем когда то же самое делают другие.
Прошла, должно быть, целая минута, прежде чем Сюзанна, вдруг спохватившись, поняла, что перестала промокать рану и просто стоит и смотрит, как поросль светлых волос, тянувшаяся от плоского живота вверх по его груди, поднимается и опускается в такт его дыханию, которое заметно участилось. Он медленно повернул голову, и их взгляды встретились.
Это... и есть желание? Не тот полубратский поцелуй, который подарил ей сегодня утром другой мужчина. Но это ощущение завладело всеми ее чувствами, и показалось нелепым находиться так близко от него и не коснуться губами гладкого овала его плеча, не провести пальцем по волосам между ребрами и вниз, дальше, туда, где они исчезают в панталонах. Это объединило их в раскаленном, многообещающем молчании, которое лишило смысла мысли и слова.
На мгновение Сюзанне стало все равно, любил ли Кит какую-нибудь женщину или даже миллион женщин. Все равно, пусть даже она нужна ему, только чтобы получить наслаждение, не важно, приехал он сюда ради нее или ради Каролины Оллстон. Ей захотелось почувствовать его всего с испепеляющей свирепостью, потому что... сейчас она могла предложить ему только это.
Кит прочел все это в ее глазах. Он сделал глубокий вдох, потом выдох.
«Я погибла!»
– Спасибо, – проговорил он мягко.
Отвернулся от нее. И встал.
– Это можно использовать вместо бинта, – кивнул он на лоскут, оторванный от рубашки. – Завяжите его туго, но не слишком, не то кровообращение остановится и рука отвалится. А это по меньшей мере причинит мне неудобства.
Он сказал это в своей привычной шутливой манере. Мгновение ушло, будто его и не было.
Чертов джентльмен! Безумное желание медленно отпустило ее, оставив стыдливую пустоту внутри живота. Может быть, потом она поймет, что следовало поблагодарить его, но сейчас ей просто было стыдно: не за распутные мысли, а за то, что так беззастенчиво предоставила ему возможность, на которую он явно рассчитывал, а он предпочел этой возможностью не воспользоваться.
