Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Я подумал, раз собаку знают по имени, значит, запорожец жив и попросил женщину:
— Ты за ним пригляди, хозяюшка, и корми хорошо, а я в долгу не останусь.
— Это уж как водится, — поклонилась она, — хоть он и пес, а как никак, божья тварь.
— И еще, принеси, пожалуйста, корыто, мне нужно рану промыть.
Женщина согласно кивнула и, не медля, отправилась выполнять просьбу. Я же попытался сесть на лавке. С большим трудом удалось приподняться и опереться спиной о стену. Голова кружилась от слабости и потери крови, но я уже привык к постоянным ударам судьбы и научился их преодолевать.
Понимание, что за все необходимо бороться и тебе никто кроме самого себя не поможет, сформировалось постепенно. Слишком мы привыкли к тому, что кто-то должен думать за нас, спасать, заботиться о тепле, пище и когда оказываемся в опасности, не пытаемся самостоятельно решить проблему, а первым делом ждем чьей-нибудь помощи. По этому поводу стоит вспомнить, трагедию с домами близнецами в Нью-Йорке, атакованными террористами. Лишь небольшая часть людей попавшихся в огненный капкан пыталась спастись самостоятельно, основная масса пассивно ждала помощи.
— Помоги мне сесть, — попросил я Марфу, безучастно наблюдавшую за моими усилиями спустить с лавки ноги.
Она подошла, и начала неловко помогать, причиняя лишнюю боль. Раздражения против нее не появилось. Сам не раз битый, я мог понять состояние человека перенесшего испытания, выпавшие на ее долю.
— Больно? — спросила она, заметив, гримасы на лице. — Дать водицы испить?
— Давай, — наконец согласился я, ощущая противную дрожь во всем теле и сухость во рту.
Девушка отправилась в сени и вернулась с деревянной кружкой. Я отпил несколько глотков действительно вкусной воды. Сразу стало легче.
То, что я затеял, было необходимо, но слишком утомительно. Помыться самому мне сил не хватило. Хозяйка и Марфа в четыре руки размачивали и раздирали ссохшиеся волосы.
— Ишь, как его огрели, — сетовала крестьянка, — поди, теперь след на всю жизнь останется.
— Ничего, под волосами видно не будет, — успокоила Марфа.
Я слушал в полуха, с трудом удерживаясь от провала в забытье. Оказывается, преодолеть можно все, даже беспамятство. Когда женщины кончили возиться с моей головой, откинулся на лавку. Кто-то из них поднял мне ноги, и я смог вытянуться, испытывая своеобразное блаженство покоя.
— Пусть поспит, — сказала хозяйка, — ишь, как побледнел.
Как она в полутьме избы сумело это заметить, я не понял, но спросить сил не было.
Я лежал с закрытыми глазами, пока не уснул. За исключением других снадобий, сон пока был моим единственным лекарством.
Разбудил меня свет. Я приоткрыл глаза и, не поворачивая головы, осмотрелся. Вставленные в специальное устройство горели сразу три лучины. В избе было так тихо, что когда отгоревшие части падали в специальную противопожарную плошку с водой, было слышно шипение.
Посередине избы стояла нагая женщина и расчесывала волосы. Я не сразу понял, что прекрасное видение мне не снится, и только спустя минуту догадался, кто это. В тусклом свете рассмотреть детали было невозможно, но и то, что я увидел, показалось неземным и прекрасным!
Живой свет лучин придавал коже розоватый оттенок. Распущенные волосы будто светились. Полутьма скрывала детали, дополняемые воображением.
Более прекрасного пробуждения трудно было пожелать. Боясь спугнуть это случайное чудо, я лежал, не шевелясь, наслаждаясь созерцанием.
Теперь глядя на девушку, я понял мотивы покойного казацкого атамана Панаса, собиравшегося украсить таким совершенством гарем одного из восточных владык.
Марфа причесывалась, медленно проводя гребнем от пробора до середины бедер, так длинны были волосы, Никакой эротики в ее обнаженном теле не было. Совершенство редко пробуждает платонические инстинкты. Такой красотой хочется только любоваться.
Не знаю, как она почувствовала, что я уже не сплю, но спросила, не поворачивая головы:
— Водицы не хочешь испить?
— Хочу, — смущенно откашлявшись, ответил я.
Девушка, ничуть не смущаясь своей наготы, вышла в темные сени и вернулась с той же деревянной кружкой, из которой я пил накануне. Поднесла мне воду. Я, стараясь не смотреть на нагое ее тело, принял кружку и жадно выпил до дна.
— Спасибо, — тихо сказал я, дрожащей рукой отдавая, пустую посуду.
— На здоровье, — равнодушно ответила она, тут же нарушая гармонию формы обыденностью содержания, и вернулась на старое место к лучинам и своему гребню.
Я отвел от Марфы взгляд и теперь просто смотрел перед собой. Говорить нам с ней было не о чем. Время шло, а она все так же медленно расчесывала свои волосы, глядя на свет догорающих лучин. Наконец последняя из них надломилась, вспыхнула и, прочертив в воздухе огненный след, зашипела в воде и погасла. И опять наступила тишина.
Я лежал в полной темноте, а перед глазами продолжал стоять идеальный женский образ. Скрипнула соседняя лавка. Я представил, как девушка лежит, закинув руку за голову, и так же как я, смотрит в чернильный мрак потолка.
— Трудно тебе было в плену? — тихо спросил я.
— Да, — просто ответила она, — я все время боялась. Особенно когда умерла мамка.
— Скоро вернешься к родителям, и все у тебя станет хорошо, — пообещал я, не умея правильно утешить. — Найдут тебе жениха, выйдешь замуж…
— Нет, я замуж не пойду, — неожиданно горячо заговорила она, — умолю батюшку, чтобы он отправил меня в монастырь… Мужчины такие… Я в плену видела…
Я понял, что она имеет в виду. Я сам, когда увидел, что вытворяют похотливые сторожа, оказался в шоке. Что же говорить о юной девушке оказавшейся свидетельницей грязного насилия. Впрочем, людское скотство не имеет ни пола, ни социальной принадлежности.
— Ты, Марфа, постарайся забыть то, что там видела. Таких скотов, как те казаки, немного. Хороших людей больше, чем плохих. А любовь это… — я замялся, не зная как объяснить, что бы она поняла, но ничего вразумительного не придумал. — Любовь это хорошо. Вот твои, батюшка с матушкой любят друг друга? И у тебя так будет.
Марфа долго не отвечала, и я решил, что она заснула. Потом вдруг тихо сказала:
— Моя матушка давно умерла, я ее совсем не помню, у меня мачеха…
— Мачеха, — повторил я следом за ней, понимая, что у такой красивой девушки с женой отца должны быть очень не простые отношения. Женщины редко прощают подобное совершенство. — Молодая?
— Нет, уже старая, ей двадцать семь годов…
Я чуть не засмеялся. Что-то у Марфы все кругом старики.
— Она тебя обижает?
Девушка на вопрос не ответила и, неожиданно для меня спросила:
— А почему когда я к тебе подошла, ты меня не тронул? Сил нет?
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
