Но, если быть честной, то следовало признать: с ним она испытала наслаждение. Он очень мало дал ей узнать о себе; даже цель сегодняшнего отъезда оставалась для нее тайной. И все же, даже понимая, какой он загадочный и, очень вероятно, опасный человек, она не могла бы отрицать, что ждет его возвращения из похода с радостью и нетерпением.
Глава 11
— Лежи спокойно. Лежи спокойно, — монотонно уговаривала Лиллиана леди Верону.
Быстрым движением она стерла бисеринки пота со лба юной женщины, судорожно вцепившейся в ее другую руку.
— Вот снадобье от Матушки Гренделлы, — сказала Ферга, торопливо направляясь к кровати.
Лиллиана подняла голову Вероны и держала ее, пока дородная служанка поила больную отваром тысячелистника.
Прошло уже больше недели после свадьбы, и все гости, включая Оделию и Туллию, разъехались по домам. Состояние леди Вероны не позволило ей пуститься в дальний путь, и ей вместе с Уильямом пришлось задержаться в Оррике. Но лучше ей не становилось. И этим утром у нее начались родовые муки.
Все знали, что это слишком рано. К большому облегчению Лиллианы, Гренделла пришла без промедления. Если кто-нибудь и мог предотвратить роды, так это именно Гренделла. Пользуясь более руками, нежели глазами, знахарка обследовала Верону.
— Если она сейчас родит, дитя не выживет, — пробормотала она себе под нос. — Тысячелистник — вот что ей нужно. Иногда он помогает остановить схватки.
Ко всеобщей радости, снадобье, казалось, действительно помогло. Около полудня измученная Верона наконец забылась сном, и Лиллиана, тоже вымотанная вконец, спустилась по широким каменным ступеням.
Парадная зала была почти пуста. Две служанки протирали столы, чтобы мужчины могли раздвинуть их в стороны и составить один на другой. Мальчик-трубочист возился в камине, выгребая оттуда золу и сажу. За столом, расположенным под одним из немногих в Оррике застекленных окон, сидели ее отец и сэр Рокк, занятые игрой в шахматы.
— Ха! Если ваша стратегия в сражениях с неверными была такой же убогой, как стратегия в сегодняшней партии, это просто чудо, что вы вернулись живыми, — торжествовал сэр Бартон, взяв еще одну пешку сэра Рокка и сорвав тем самым намерение противника сделать ход слоном. — Позаботься о защите, друг, или я скоро поведу атаку на твоего короля!
— Я защищал своего короля на Востоке. Сумею защитить и эту костяную куклу, — пробормотал Рокк, изучая положение фигур на инкрустированной доске в поисках наилучшего хода.
Лиллиана немало дивилась тому, что общество именно этого неразговорчивого рыцаря доставляло ее отцу самое неподдельное удовольствие. Оба рыцаря открыто заявляли о своем недоверии друг к другу, но каждый день, после того лорд Бартон заканчивал дела по управлению поместьем, а сэр Рокк отпускал на отдых своих людей после завершения воинских упражнений, оба усаживались за шахматы. Они обменивались ворчливыми обвинениями и попреками, вызывая друг друга на дальнейшие перепалки, и тем не менее Лиллиана видела, что отец искренне наслаждался этими препирательствами.
С усталым вздохом Лиллиана повернулась к дальнему камину. После ее долгого бдения около Вероны ей было необходимо хоть немного подкрепиться. Однако ее перехватил внезапно появившийся Уильям.
— Вы все уже, кажется, сдались Колчестеру? — спросил он саркастически.
Его постоянно дурное настроение успело уже порядком надоесть Лиллиане, и она попробовала прошмыгнуть мимо него.
— Никому не будет вреда от игры в шахматы, — бросила она раздраженно.
Он преградил ей путь.
— А как насчет любовной игры? — Он смотрел ей прямо в лицо.
Лиллиана снова вздохнула. Она была совершенно измотана, она проголодалась, она устала от вечных попыток Уильяма как-то ее уязвить.
— Любовь — не игра, — начала она. — Если ты…
— Ах, вот как он на это смотрит, Лиллиана. Он перетянет тебя на свою сторону и будет использовать для собственной выгоды. — Он взял ее руки в свои. — Но такая женщина, как ты, заслуживает того, чтобы ее любили. Чтобы ее обожествляли. Я бы боготворил тебя. И я стану молиться на тебя, если ты позволишь, чтобы я…
— Замолчи! Замолчи, Уильям! — Лиллиана вырвала у него свои руки и возмущенно уставилась на него. — Что ты такое говоришь!
Лиллиана с трудом верила собственным ушам. Как он осмелился сказать ей такое? Неужели у него не осталось ни чувства долга, ни чести?
— Ты что, ума лишился, Уильям? Леди Верона сейчас борется за жизнь твоего ребенка, а ты…
В совершеннейшем возмущении она бросилась вон из залы.
Ее стремительный уход не остался незамеченным: оба шахматиста взглянули ей вслед. Старому рыцарю несколько досаждало присутствие Уильяма в дальнем конце залы, но сэр Рокк был явно рассержен.
— Этот щенок, кажется, не слишком озабочен страданиями своей жены.
— Уильям заботится только о себе самом. Жена, ребенок, даже принадлежащие ему владения интересуют его только как средства добиться цели, а цель — собственное процветание и удовольствие. — Лорд Бартон потянулся за фигурой, чтобы сделать ход. — Именно по этой причине я отказал ему, когда он просил руки Лиллианы.
— А он все равно увивается вокруг нее. Вы уверены, что она его не поощряет?
Лорд Бартон грохнул кулаком по старинному дубовому столу с такой силой, что фигуры на доске подпрыгнули.
— Берегись! — негодующе вскричал он. — Она моя дочь… твоя госпожа… и избранная супруга твоего сеньора!
Взгляд Рокка стал еще более хмурым, и он облизнул губы.
— Я обязан ей преданностью, потому что она замужем за Корбеттом, а ему поручено поддерживать мир и спокойствие в этой долине. Но Уильям… за ним я буду присматривать очень внимательно.
Лорда Бартона эти слова отчасти утихомирили. Но, когда партия подошла к концу, он побледнел и прижал руку к боку. После ухода сэра Рокка он ненадолго задержался, просто сидя у стола.
Немного позже, когда Лиллиана приняла ванну и уже одевалась, в комнату ворвалась служанка.
— Вам надо идти, миледи! Скорее! Лорд Бартон! — Сердце у Лиллианы налилось свинцовой тяжестью.
Но пока она надевала платье, ей удалось понять из бессвязных объяснений служанки только то, что отца нашли сидящим кресле, и на вид казалось, что он спал. Но его никак не могли разбудить. Лиллиана босиком кинулась вниз по ступенькам. Ее мокрые волосы были в беспорядке; они спадали на спину, оставляя влажные пятна на незашнурованном платье. Но она сознавала только одно: присутствие многих людей, сгрудившихся в дальнем конце парадной залы.
— О, миледи… миледи… — причитала Ферга.
Лиллиана пробилась через толпу к отцу.
— Боже милосердный, что случилось?
