И так забавно!
Обе фирмы зарегистрировали, не выезжая из Москвы. Одну в Ингушетии – в так называемой «свободной экономической зоне», а вторую на Кипре – в Кипрском оффшоре.
Какие Ленька давал взятки в Московском представительстве Ингушской республики и в консульском отделе посольства – этого никто из его друзей-партнеров не знал и не ведал.
– Ленька, а нас не посадят? – спрашивал уже пьяненький Гай.
– Не ссы, моряк моряка в обиду не даст никогда, – ответил Забродин за Леонида, – я правду говорю, Леньк, а?
– Ребята, риск присутствует в любом бизнесе как его неотъемлемая компонента, даже в торговле мороженым, – говорил Леонид, – кто не рискует, тот не пьет шампанского в ресторане «Метелица»… Но наш риск находится в разумных и допустимых пределах, это я вам обещаю. В ра-зум-ных!
Выпили еще. А потом перешли из ресторана в казино. Оно занимало весь первый этаж «Метелицы». «Метлы», как называли ее в годы Ленькиной курсантской юности. Тогда, в семидесятых, чтобы попасть сюда во время их каникулярных вылазок в столицу нашей Родины, чтобы культурно выпить в баре через модную соломинку пятирублевый «шампань-коблэр», надо было выстоять трехчасовую очередь или дать швейцару «чирик» на лапу. А у кого тогда в середине семидесятых был этот червонец? У грузина-фарцовщика? У папенькиного сынка из московской золотой молодежи?
А теперь вот здесь пьют они… Ветераны флота. Но пьют в новом для себя статусе – статусе новых русских бизнесменов.
Казино занимало огромный задрапированный в черное зал с длиннющей барной стойкой.
На трех столах два мальчика и девочка-крупье, стоя, играли с тремя ленивыми прожигателями жизни. Одному прожигателю – небритому под мексиканского мачо – было лет девятнадцать. И если сбросить два года, на которые его состарило недельное похмелье с двухнедельной небритостью, то ему было семнадцать от силы.
Другой игрок в «черного джека» был толстым армянином лет сорока. Весь в шелку и бархате и весь увешанный золотыми перстнями и цепями.
Третьим игроком был дикого вида штангист-тяжеловес. С бритой башкой, низким лбом и близко посаженными малюсенькими глазками.
Трех совершенно разных игроков объединяло одно – полное равнодушие к проигрышу и бесконечная скука.
Скука была нарисована и на журнально-обложечных глянцевых личиках трехсотдолларовых проституток, что словно куры на насесте сидели на высоких табуретах вдоль барной стойки. Все с блестящей помадой на припухлых губках, все в мини-платьицах от Армани и Нины Риччи, все с ногами, да с фигурами… Но без клиентов… Пока…
– Сыграем? – спросил Леня своих новых партнеров.
– Да стремно чегой-то, – неуверенно ответил Забродин.
– Ерунда! Надо привыкать к капиталистической жизни, ребята, – весело воскликнул Леонид и пошел покупать фишек.
Он накупил на шесть тысяч долларов и, поделив поровну между ними тремя, сказал, что теперь они не могут отсюда уйти, покуда не проиграют все до конца.
– А как тут играть-то? – беспомощно вопрошал Гай.
– И ты меня спрашиваешь? – шипел в ответ Забродин, – а не ты ли брехал, что в Париже с королем Занзибара не вылезал из казино?
– Да я позабыл, – оправдывался Гай.
– Ребята, это как в наше простое старое «очко», только более цивилизованное и называется «черный джек», – поучительно наставлял Леонид.
Сели играть.
Забродин проиграл холодно-красивой крупье долларов пятьсот и поплелся играть на французскую рулетку.
Леонид тоже проиграл и тоже пошел попытать счастья у другого стола.
А Гаю вдруг начало везти. Он выиграл тысячу долларов в блэк-джек и отправился поиграть вместе с Забродиным. Забродин проигрывал и на рулетке. Ставил на красное – выпадало черное. Ставил на чет – выпадал нечет…
Гай подошел когда крупье щелчком выбросил шарик… И, резко протянув руку, положил столбик из шести стодолларовых фишек на цифру «девятнадцать».
– Ставок больше нет, – объявил крупье.
Шарик бежал-бежал… Скакал-скакал…
И остановился в ячейке «девятнадцать».
– Ну, Гай! Ну, засранец! – сокрушался Забродин. – Тебе в любви хрен теперь повезет!
Но Забродин ошибся.
Выиграв около восьми тысяч долларов, Гай уехал из «Метелицы» с двумя самыми глянцевыми проститутками. На желтом такси уехал в гостиницу «Интурист» на Тверской улице – бывшей улице Горького.
А Забродин с Леней еще погуляли по набережной Москвы-реки… Погуляли, на ходу прихлебывая по очереди из горлышка литровой бутылки шведского «Абсолюта».
– А верно говоришь, не посадят нас, Ленька? – спрашивал Забродин.
– А если я скажу, что посадят, убежишь? – переспросил Леонид.
– Пошел ты к черту, – отмахнулся Забродин…
Назавтра утром из Шереметьева-1 Забродин с Гаем улетали в Питер. А Леня из Шереметьева-2 улетал в Лос-Анджелес…
А в Мурманске… В Кольском заливе крейсер «Адмирал Захаров» готовился теперь в дальний-предальний поход. Последний в своей жизни поход.
Таня Розен – Григорий ОрловскийГолливуд, Калифорния – Сет-Иль, КанадаИюнь 1996
Лизавета в своей подозрительности учудила – и решилась не только сама приехать в Голливуд, но и привезти с собой мальчишек.
Формально визит имел целью показать детям город Лос-Анджелес и то знаменитое место, где снимают кино.
Но на самом деле, и это Таня отлично понимала, Лизавета притащилась, чтобы проконтролировать – как, и главное, с кем живет здесь ее младшенькая сестрица. Не сбилась ли с пути праведного.
На той неделе выдался плотный съемочный график в павильонах. Колин порхал в своем эмпирейном творческом подъеме, с бригадой скриптрайтеров то и дело переписывал сценарий и, не жалея актеров, мог позвонить даже ночью, мол, срочно приезжай на студию, будем все переснимать…
Колин хотел к середине июня отснять павильоны, чтобы сразу по готовности главного предмета его надежд – настоящего русского боевого крейсера – переехать в Канаду, и там за остаток короткого полярного лета отснять натуру.
Работать с Колином было трудно.
Трудно, потому что он полностью подчинял всех своей режиссерской воле, ни грамма не считаясь с личными интересами актеров и персонала. Ему нужно, значит, вынь да положь! И никакой личной жизни… Многие из команды даже поселились на киностудии в маленькой гостинице, напоминающей студенческое общежитие.
Но работать с Колином было и интересно.
Он сам играл главную роль командира ракетного крейсера – капитана первого ранга Александра Чайковского. Играл искрометно, зажигательно, на сильном нерве… Играл так, что партнеры заводились индуцируемым им электричеством – и не могли халтурить…
