Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
– Скажу как на духу, Громов. Тринадцатый корпус сшивают на живую нитку. Восемьдесят четвертая механизированная и седьмая гвардейская танковая переброшены с северо-запада. Они свежие, но не хватает боевого опыта. Двадцатая бригада уже вовсю воюет.
– Так точно. Но потери… Потери большие – в некоторых батальонах до трети состава.
– Успокойся, Громов. Пополнение к вам уже идет. И маршевые, и техника россыпью. И еще парочка штрафбатов.
Громову показалось, что он ослышался. Какие штрафбаты? Бородулин ухмыльнулся, довольный произведенным эффектом:
– Штрафбаты, полковник, штрафбаты. Ты все правильно услышал. В состав корпуса вошло два отдельных штрафных батальона – танковый и инженерно-саперный. Танковый войдет в двадцатую бригаду.
– Что за штрафбаты, господин генерал?
– Боевые части из уголовников, естественно. Убийцы, насильники, наркодилеры, бандиты всех национальностей, ваххабиты, там, прочая мразь. Техники старой у нас в закромах Родины – завались. Вот кто-то в Генштабе и смекнул: не хрен их на каторге зря кормить. Все ресурсы, даже такие сомнительные, надо использовать на все сто процентов.
Теперь скажи мне, как тебе обстановка, с точки зрения командира танковой бригады? Только экивоков и высокопарных слов не надо, говори как есть.
– Понял. Поляки – храбры, но слабы. Дерутся отчаянно, а состояние техники никуда не годится. За исключением некоторых образцов, польское вооружение – мрак кромешный. Будь поляки одни, войну через неделю закончили бы.
– Американцы и европейцы?
– Из европейцев дрались с французами. Ребята пылкие, но не стойкие. Техника на уровне, а вот офицерский корпус… – Громов покачал головой. – Дерьмо у французов командиры, господин генерал. Инициативы – ноль, все тактические маневры примитивны до одури. Воюют, словно одолжение союзникам по НАТО делают. В атаках не упорствуют, в обороне тоже. Не сравнить с немцами и голландцами. Что до американцев, то можно сказать одно: чрезвычайно опасный противник, взаимодействие армии и авиации – на высочайшем уровне, личный состав обучен блестяще, офицеры весьма самостоятельны и инициативны. Нас пока спасало то, что их, американцев, слишком мало. Прибудет третий корпус из США, можем увязнуть. Пока нам удается нейтрализовать их авиацию, что будет завтра, не знаю.
– Понял тебя, Громов.
Бородулин на секунду задумался, покусывая нижнюю губу, затем налил кофе из большого термоса:
– Будешь? Хороший кофе, натуральный, не бурда какая-нибудь.
Громов отказался, и Бородулин, сделав солидный глоток, поставил кружку на столик:
– Вот что я тебе скажу, Громов, ты многого не знаешь. В курсе, что у американцев дома грандиозные проблемы? Так что третий армейский корпус сюда прибудет в разобранном состоянии. Далее, свара в лагере НАТО набирает обороты. Поведение французов – результат внутренних интриг, как у нас с Лукошко. Наверху приказали: давления не снижать. Атаковать постоянно, удерживать в руках стратегическую инициативу. Ставка готовит нечто грандиозное, чтобы смешать все карты противников. Но мы здесь, на западном направлении, силу ударов и темп движения снижать не должны. Между первой польской механизированной и французской бригадой, которой бездарь Ольви командует, немалый зазор образовался. Французы уже не вояки, так что бей всеми силами по ним. Прорвись в этот зазор, Громов. По коридору за тобой седьмая гвардейская танковая пойдет. Две бригады – это сила, полковник, сам знаешь. Весь корпус будет на вас работать, не забывай и об ожидаемом сюрпризе для НАТО от Генштаба. Будет им летом Санта Клаус!
Уже прощаясь и собираясь уезжать, Бородулин сказал новоиспеченному комбригу:
– Ты знаешь, Громов, в этих местах я в конце восьмидесятых службу начинал лейтенантом. И заметь, именно в двадцатой танковой! Когда нас отсюда вышвырнули, как собак, в даурские степи, в палатках жить, подумал, что все, конец службе. Потом две чеченские кампании за плечами. Короче, Громов, надоел мне весь этот бардак, из армии я уволился в 2003 году. Где только не работал: и крупье, и таксистом, и охранником в автосалоне. Потом революция, то, се, вдруг гляжу, в Интернете объявление: Министерство обороны бывших офицеров на переаттестацию приглашает. Подумал, может, еще Родине послужу? Дальше – ты сам все знаешь. За семь лет я из подполковников в генерал-лейтенанты прыгнул. К чему я это рассказываю, Громов? Да к тому, что рано они нас хоронить поспешили. Все эти немцы, французы, американцы после 91-го года расслабились. Думали, сдохли мы уже или вот-вот помрем. А вот им! – Бородулин сделал характерный жест, хлопнув себя по локтевому сгибу. – Запомни, полковник, они нас боятся. К тому же дерутся, оборачиваясь, на конгресс, парламент, избирателей… А мы смотрим только вперед. Так что дерзай, Громов, удачи тебе на новой должности.
Танковая бригада, впитывая в себя, словно губка, новых людей и боевую технику, прибывшую маршем через Волынь, готовилась совершить очередной, какой уже по счету, рывок на запад. В голове у Громова постоянно прокручивался, словно на магнитофоне, последний разговор с Бородулиным. Генерал без всякого сомнения был прав: разучились натовцы масштабно воевать. Вот в 1991 году, перед началом знаменитой «Бури в пустыне», американский командующий генерал Норман Шварцкопф во всеуслышание объявил про заготовку медицинской службой армии США 10 000 стандартных пластиковых мешков для погибших солдат. То есть, планируя разгром Саддама в Кувейте, американцы планировали только безвозвратные потери, приблизительно в десять тысяч человек, о чем честно заявили обществу, и общество их поддержало: десять так десять – на то и война…
А сейчас, просочись такая информация про массовые заготовки пластиковых мешков, журналисты, либералы и «общественные организации» заживо сожрали бы не только командующего операцией, но заодно и министра обороны, и начальника ОКНШ. Ох-ах, какие потери! Такого не бывает! Все должно быть чинно, благородно, как в Югославии, – немножко побомбили издалека, и здравствуй, победа. В современном западном обществе очень низкий «болевой порог». Когда американцы, оставшись единственной сверхдержавой на планете, по щелчку пальцев легко крушили иракские и югославские армии, они забыли, что за их действиями внимательно смотрят, изучают слабые и сильные стороны их военной машины, перенимают их опыт, накапливают, обобщают, делают выводы.
Теперь, по сути, НАТО сражалось со своим отражением в зеркале. Та же ставка на высокие военные технологии, профессионализм и опыт солдат. Разница лишь в том, что русские и украинские войска никто не дергал бесконечными «расследованиями Сената», «парламентскими комиссиями», «общественным контролем». Над Вооруженными силами Руси контроль был, причем жесточайший, но только в мирное время. С первыми выстрелами русская армия отделялась от политики и СМИ настоящим железным занавесом. Дело армии – воевать, а победителей не судят.
Верховное командование альянса, без сомнения, знало о слабости своих позиций южнее Варшавы, но помочь ничем не могло. Не было под рукой резервов. С началом войны все прекрасные европейские автобаны превратились в сплошные пробки из-за миллионов бегущих на запад мирных граждан. Транспортный коллапс, разразившийся на дорогах, здорово мешал переброске свежих сил на ТВД. Вот и сейчас девятая танковая бригада бундесвера под командованием генерала Конрада Роннебурга катастрофически опаздывала подпереть с тыла разваливающийся южный фланг Альянса.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92