Он опустился на стул, потом снова встал.
Он слышал, как по улице промчался автомобиль, слышал, как булькают пузырьки в аквариуме. Он наклонился поближе к голубому свету и стал пристально разглядывать рыбок за стеклом. Они не плавали, просто висели в воде без движения. Как же он скажет Марджори, что не собирается жениться на ней через два года? Как ему теперь ужиться с самим собой? Нос его коснулся стекла аквариума. Рыбки поплыли, их длинные изящные плавники тихонько трепетали, жабры пульсировали, посверкивая…
И тут раздался крик Марджори. Она все кричала, кричала, а Стона промчался через холл, с грохотом выскочил в дверь и бросился бежать по улице.
Этот крик был последним, что ему было о ней известно.
— Сбавь скорость, — сказал Тео Коллин. — На пару милек помедленней, чем весь поток.
Они двигались на север по шоссе номер 17, движение здесь было довольно напряженным, но не более того. Шли по центральной полосе. На коленях у Тео лежали сотовый телефон и телефонный справочник компании «Петрохим», который Тео заложил большим пальцем на букве «Б». Движение по этой дороге обычно замедлялось сразу за водонапорными башнями, но в этот час, сразу за башнями, у них откроются просто золотые возможности: если случится ДТП или вообще что-нибудь неожиданное, они смогут свернуть чуть ли не на дюжину подъездных путей и парковок у пассажа в Парамусе.
Они пересекли шоссе номер 208.
— О’кей, — сказал он Коллин. — Теперь веди осторожно и смотри — ни звука!
— Ты не понимаешь, — сказала Коллин. — Там на солнце просто духовка.
— Ты говоришь совсем как он.
— Он сказал — у него слабое сердце. Если бы только мы могли держать его в каком-то другом месте…
— Ты что, с ним разговаривала?
— Нет. Я просто сказала, что мы могли бы…
— Ты с ним болтала? Ты же собиралась его только покормить!
— У него инфаркт был три года назад…
— Конечно, он будет говорить такие вещи. А ты никогда не могла разобрать, правду тебе говорят или лапшу на уши вешают.
Тео набрал номер. Он уже дал им услышать свой голос на пленке и теперь снова собирался дать им возможность себя услышать. А это вовсе не входило в его планы. С начала и до конца общение должно было вестись голосом Стоны Брауна. Черт бы побрал этого Брауна — все дело испортил!
На второй звонок ответил мужской голос:
— Специальный агент Джексон.
Тео откликнулся не сразу. Пусть мертвое молчание обрушится на этого федерала. Помехи в дешевом телефоне здорово исказили голос Тео:
— А по имени-то тебя как зовут?
— Тони Джексон. Кто говорит?
Может, Тео знал этого человека? Он силился вспомнить. Вспоминал имена и фамилии. Друзей отца. Сотрудников службы безопасности «Петрохима». Нет, он его не знал.
— Ты как, очень опасен? Ты — тигр?
Коллин удивленно взглянула на мужа. Она никогда толком не понимала мужчин.
— По какому делу вы звоните? — резко спросил Джексон.
Тоненьким детским голоском Тео пропищал:
— Рычи давай! — Потом сказал: — Понял. Ты — Тони-младший.
— Этот телефон предназначен для деловых переговоров ФБР. Если у вас нет к нам никакого дела, будьте добры немедленно отсоединиться, в ином случае вы будете арестованы за попытку помешать расследованию.
— Убери свой член подальше, Джексон. Дело будет делаться так. Деньги упакуете в мешки для стираного белья фирмы «Эдди Бауэр». Никаких звуковых сигнальных устройств, красящих закладок, никаких приборов слежения, никаких последующих счетов. Если мы что-то обнаружим, Браун — труп. Вам позвонят позже с дальнейшими инструкциями.
— Подождите, не вешайте трубку! Мне нужны доказательства, что он у вас.
— Ты что, меня лжецом называешь?!
— У нас уже было семь звонков.
— Я спрашиваю, ты меня лжецом называешь?
— Мы заплатим, только если будут доказательства.
— Я представляю «Воинов радуги», и мы послали вам кассету, которую к этому времени вы уже прослушали.
Воцарилось молчание, и Тео представил себе, как группа мужчин, с Дейвом Томкинсом и Брэдфордом Россом в их числе, обменивается взглядами, не снимая наушников. У них на линии — похититель. Наверняка каждый из них, точно так же, как сейчас Тео, почувствовал, как тихонько забился пульс начинающейся эрекции.
Но после паузы Джексон сказал:
— Жена не смогла подтвердить, что это его голос. Нам нужны солидные доказательства.
У Тео все внутри сжалось. Они блефуют. Скорее всего блефуют. Неужели Браун в худшем состоянии, чем он, Тео, рассчитывал? Может, Коллин права? Нет. Они просто пытаются вывести его из себя. Они тянут время, хотят заманить его в ловушку, заставить выдать себя. Они его затрахать хотят, а он этого терпеть не может! И он произнес сквозь зубы:
— Мы планировали освободить его сегодня вечером. Но теперь ты можешь доложить своему шефу, а жене Брауна сообщить, что из-за ваших игр мы задержим его еще на один день. До завтрашнего вечера. Вот во что вам обойдется ваш блеф. А еще, Джексон, ты, мудила, если солжешь мне еще хоть раз, я прикончу этого сукиного сына. — И Тео со злостью захлопнул свой сотовый.
— Что происходит?
— Только теперь не напортачь. Давай по левой полосе.
— Я умею водить машину. Говори, что они тебе сказали.
— Просто пытались меня разозлить, заставить проговориться.
— Что они тебе сказали?
— Ох Господи! Сказали, что отдадут деньги, как только мы будем готовы.
Коллин свернула налево у Сэддл-Ривер, как было запланировано, и въехала в район новостроек.
— Я думаю, нам надо его отпустить, — сказала она. — Отказаться от всего этого.
Тео смотрел в окно на новые, с иголочки, дома с высокими портиками по фасаду; фонари над входными дверями сверкали стеклом и медью.
— Тебя что, успех и правда так пугает?
— Они его голос не узнали, верно? Они даже не поверили, что он у нас!
— А мне трудно поверить, что ты способна сорвать осуществление нашей мечты, когда мы уже так близко к этому подошли.
— Мы держим человека, которому срочно надо в больницу. Он может умереть, Тео!
— Это не имеет никакого отношения к Брауну, Коллин. Тебе не кажется странным, что в Вэйле, как раз когда все у нас стало налаживаться и ты была готова продавать «Гудлайф», у тебя случился нервный срыв? А в Хилтон-Хед…
— Я говорю об ответственности за жизнь человека, которого мы запеленали, точно мумию, и держим в жарком и душном ящике… — Коллин уже кричала.
— Нет! Ты только думаешь, что говоришь именно об этом, а на самом деле просто боишься, что не сможешь больше упрекать меня за то, что я мешаю нам добиться больших денег. Боишься, что вместо этого ты теперь…
