— Пронесло. Хорошо, что наводчик у них хреновый — все снаряды легли с перелетом…
И только инженер Максимыч, загодя распределив обязанности подчиненных специалистов, деловито бродит около хвостовой балки вертолета и, поглядывая под ноги, ворчит:
— Надо же… Окурок выронил… Да такой здоровенный окурок, мать его!.. Целый день курить и курить…
«Да, пронесло, — плетусь я на прежнее место, — однако без связи здесь — в двадцати километрах от своих; как-то неуютно. И неизвестно, пронесет ли снова, если эти обкуренные анашой фанаты решатся на второй залп».
Народ успокоился и возобновил работу…
Но тишина, нарушаемая звоном гаечных ключей, радует слух недолго. Примерно через полчаса в воздухе опять слышится отвратительный свист, а следом — оглушает грохот. В этот раз снаряды шарахают, недолетая до нас метров сто — сто пятьдесят. Над головой даже пару раз противно поют осколки.
И опять все происходит по знакомому сценарию: техников будто ветром сносит с капотов, я бегу к радиостанции, а десантники… Тем, видать, осточертело слушать вместо анекдотов бьющую по ушам канонаду; лейтенант отдает соответствующую команду, и пара человек, нырнув под броню, усаживается за пушки БМД. Дав по одной длинной очереди в сторону «зеленки», наводчики-операторы с чувством выполненного долга покидают раскаленные южном солнцем машины. Да и что толку расходовать боеприпасы, когда прицельная дальность пушек не превышает двух километров.
«Так… Что мы имеем? — не спешу я отходить от рации. — Первый раз долбанули с большим перелетом. Потом «духи» минут тридцать перетаскивали установки реактивных снарядов на новую позицию и перезаряжали их. Вторично ударили с недолетом. И уже ближе к цели».
Я поежился при мысли о том, что целью этих обстрелов являемся мы все, и я в частности. Неприятно, знаете ли, осознавать подобное. А еще неприятнее нутром ощущать каждое действие противника. Когда точно знаешь, что в данный момент грязные дяди с нечесаными бородищами перетаскивают установки по реденькому лесочку и устанавливают их аккурат посередине первых двух позиций. А, закончив с установкой, затолкают в стволы очередную партию снарядов и с криками «Аллах Акбар!» приведут в действие свои адские машины…
«Так. Что мы имеем?» — повторяю я, нервно скребя пятерней затылок.
Идей в голове не было. Правильно говорит местная пословица: «Лучше иметь камень на плечах, чем голову без мыслей».
Вздохнув, опять морщу лоб: «Между первым и вторым залпами прошло приблизительно полчаса. Это означает, что через такой же промежуток они шарахнут в третий раз. И благополучно накроют всю нашу группу, потому как пристрелка закончилась. Надо срочно что-то предпринимать, иначе…»
Моя ладонь ложиться на ручку настройки частоты. Установив командно-стартовый канал, зову:
— Борты, кто меня слышит, отзовитесь! Борты, «340-й» на связи, отзовитесь…
* * *
Буквально через каждую фразу мой взгляд буравит циферблат наручных часов. До третьего залпа остается минут двадцать, а эфир, будто испытывая мои нервы на прочность, молчит.
— Ё… вашу мать! — невольно вставляю крепкое словцо. — Когда не надо — гвалт стоит — не встрянешь. А когда на кону жизнь людей — не доорешься!.. Лейтенант, как там обстановка?
— Пока все спокойно, — отвечает стоящий на броне как изваяние офицер-десантник.
По моему приказу он наблюдает за «зеленкой» с помощью простенького бинокля; его бойцы на всякий случай держатся поблизости от машин и готовы в любую секунду отразить нападение «духов», если те вдруг отважатся на атаку.
Видя мою озабоченность, молодой парень предложил «сгонять на БМД до лесочка и покрошить головы бородатым козлам». Я оценил его смелость, но осадил:
— Не горячись, лейтенант. Если они начали обстрел, стало быть, готовились и к такому варианту нашего противодействия. Их там не меньше сотни, а вас — десяток. И наверняка вооружены до зубов: гранатометы, пулеметы… До опушки не успеешь доехать, как сожгут твои машины.
И парню пришлось согласиться с моими доводами.
Сам же я в эти минуты сжимаю кулаки от бессильной ярости. То, что вчера едва не погиб в вертолете после поражения «Стингером», считаю вполне закономерным и даже нормальным явлением. Как-никак, любой военный летчик внутренне готовит себя к подобным кульбитам судьбы. Куда деваться — такая у нас работа. Но сегодняшние приключения вкупе с мыслью о том, что придется погибнуть на земле под «духовскими» снарядами, вызывают во мне чудовищное негодование.
— Кто слышит «340-го», ответьте… — монотонно и не чая услышать ответ, твержу я в эфир. Надежды тают с каждой минутой…
И вдруг повезло — в наушниках раздается шелест и обрывки голоса.
— Борт! Борт, ты меня слышишь?! — ору я, словно хочу докричаться до неизвестного абонента без помощи радиопередатчика. — Борт, отзовись, «340-й» на связи! Срочно нужна помощь!!
Теперь голос звучит отчетливей, однако, как-то нехотя и с ленивыми нотками:
— Слышу тебя, «340-й». Я транзитный… Ил-76. Следую по маршруту Ташкент-Кабул. Чего хотел-то?
«Повезло! — пулей проносится мысль. — Транзитники летают на больших эшелонах, потому мы и слышим друг друга».
— Борт, пожалуйста, передай на «Омар» информацию, — скороговоркой начинаю излагать нашу проблему, побаиваясь, что самолет выйдет из зоны и ненадежная связь прервется.
Признаться, в эти секунды я напрочь забываю о тех словечках и фразах, которые мы вставляем для кодировки закрытых данных в эфире. Поэтому выдаю свою просьбу открытым текстом:
— Борт, передай на «Омар»: площадка с поврежденным вертолетом подверглась массированному обстрелу реактивными снарядами. Банда находится в «зеленке» — в трех километрах северо-восточнее. Прошу оказать авиационную поддержку.
Командир транспортника проникается серьезностью ситуации — реагирует мгновенно и совсем по-другому:
— Понял, «340»! Сейчас передам. Держитесь, мужики…
Затеплилась надежда.
В напряженном ожидании медленно текут минуты. Одна. Вторая. Третья…
Эфир доносит лишь фразы пилота Ил-76, в точности повторявшего просьбу; ответов КП приемник радиостанции не улавливает.
Проползла еще одна томительная минута…
— «340-й», ты на связи? — наконец-то, зовет командир транспортного лайнера.
По его голосу я догадываюсь: что-то неладно. Но быстро отвечаю:
— Да-да, слышу тебя! Говори!..
— КП передает, что «полосатые» подойти к вам не смогут — очень опасно. Разведка докладывает о возможности сильного противодействия ПЗРК. Интересуются: «двухсотые» или «трехсотые» в вашей группе есть?
— Пока нет, — мрачно говорю я.
И с горечью думаю: «Но обязательно будут. Если «полосатые» (так мы называли Ми-24, - примечание авторов), не придут на помощь…»
