1 Благоприятен брод через великую реку.
Из китайской "Книги Перемен"
— …Во всяком случае – сейчас!..
Дальше она говорила быстро-быстро, не давая мне вставить слова:
— Я не знаю своих родителей… Господь им, конечно, судия… Детдомовская… Из-под Оренбурга… И все же каким-то чудом поступила в университет! Не где-нибудь – в Москве… Ах, Сережа, понимаю сейчас – рукотворное было чудо! Все у них, конечно, было вычислено заранее!.. И всегда они за мной приглядывали! Наверно, с самого рождения я была у них под колпаком!.. Когда меня исключили – просто не оказалось другого выхода!.. Ни денег, ни жилья… Один путь, некуда больше деться… Так оно и вышло… И тут вдруг сходу предлагают золотую клетку!.. Да такую!.. Ну, ты видел!.. Ниже падать мне было все равно некуда!.. И выше, наверно, возлетать…
* * *
— Черт!.. (Голос был Снегатырева.) Спичек, ясно, ни у кого?.. Некурящие все, туды-ть вашу!.. Любаня, давай ты первая, у тебя глаз позорче…
— Ага!.. Как что – так Любаня! Как сортиры чистить – тоже Любаня!.. А как насчет премии!..
— Ладно, ладно… (Это уже Орест Северьянович – медовым голосом.) Насчет сортиров отменяется…
— А как Лайме – так "Филодоро"!
— Ну-ну, будет и тебе "Филодоро".
— Только мне – нумер второй! И цвета беж!.. И чтоб – к Новому году!
— Ладно, Любань, ты ж мое слово знаешь, не обману. Давай, иди, не мелочись!..
— А с этим… (Чуть сипловатый после драки голос Готлиба.) Как бишь его?.. С Двоехе… С Двоехоровым – что? (Кажется, противоборствующие стороны все-таки пришли к некоторому консенсусу.)
— А что он?
— Лежит, не дышит.
— Скучный весь… (Любаня, кажется.)
— Ну и Лады!.. Шмакова загасили?.. Вот и положьте их рядом, пускай отдыхают, оклёмываются… Афанасий, готов?
— Усегда готоу! Як пионэр!
— Любаня, готова?
— Готова!.. Как что – так сразу Любаня, сразу никого у них, кроме Любани!..
* * *
— Ну вот… — сказала Лиза. — Надо что-то решать. Будем искать другой выход?
— Давай попробуем.
— Факелы лучше погасить, — посоветовала она, — а то они нас увидят.
Какой-то валявшейся возле ног доской я быстро забил пламя. В наступившей тьме услышал, как она отшвырнула обе туфельки:
— Тогда мне придется босиком. — С этими словами она встала с сундука и тут же вскрикнула: – Ой! Здесь везде битое стекло!.. Нет, далеко мы так не уйдем…
— Понесу тебя, — сказал я и решительно подхватил ее на руки.
Лиза обняла меня за шею, в кромешной темноте, нас еще теснее спаявшей, став почти что частью меня. Я совершенно не ощущал ее веса. Сердце заходилось в груди от такой близости ее дыхания.
— Сейчас бы фонарик… — проговорила она.
Я не стал отвечать – не хотелось в этот миг лишних слов. Да и не нужен был нам никакой фонарик – я вдруг понял, что хорошо знаю, в каком направлении следует идти, хотя еще не отдавал себе отчета в том, откуда оно происходит, это знание. То был не свет, а некое предощущение света, но такое же явное, как если бы всамделишный свет откуда-то из глубины манил к себе.
По всему, через несколько шагов я должен был наткнуться на стену, однако я продолжал беспрепятственно продвигаться в пустоту. И тем не менее, каким-то загадочным образом мы явно очутились в другом помещении, здесь уже не пахло той затхлостью, и голоса наших преследователей, хотя и звучали теперь совсем неподалеку, но были отделены какой-то невидимой преградой.
