чёрт, я же пойду как свидетель.
Стало плохо. В глаза потемнело.
— Дядя Андрей, — испуганно пропищала Лена. — Сейчас-сейчас, я позову врача!
Я снова проваливался в темноту. Сил не было.
Но перед тем, как потерять сознание, я успел дать команду:
— Да пофиг на врача! Нельзя терять время. Лена, срочно звони Данилову!
Когда очнулся, в палате я был один. Горел тусклый свет, который помог мне разглядеть на стуле сумку с вещами. Помог мне разглядеть самого себя.
Плечо перебинтовано, рука подвязана. Странно, что днём я этого не заметил. Да и что там, я вообще мало что замечал и мало что понимал. Тот выстрел… Антипов стрелял в меня?
Видимо. Но почему же так сильно болит бок и живот? Откинул край одеяла, увидел повязку.
Он попал в плечо и бок? Ни хрена не помню.
На тумбе лежала записка, я бегло прочитал содержимое.
«Дядя Андрей, я привезла тебе вещи. Данилову позвонила, он завтра с утра поедет в СИЗО
разговаривать с Ярцевой и следователем. Всё под контролем, не волнуйся. Обнимаю тебе и целую. Лена.»
Всё под контролем? Ольга в СИЗО — и это называется под контролем?
С трудом сел в кровати, тело опять сковал болевой спазм. Кое-как поднялся, шатало.
Пот лился ручьём, отдышка.
— Соберись! — приказал сам себе.
Пока моя любимая женщина в беде, я не могу отлёживаться в больничке. Распотрошил сумку: бельё, полотенце, средства гигиены и спортивный костюм. У Лены были ключи от моей квартиры, и она собрала мне всё необходимое. Умничка. Вовремя… очень вовремя.
Одеться нормально я не смог, в штаны влез, обувь обул, а вот накинуть футболку и спортивную куртку оказалось целой проблемой. Не мог поднять больную руку, она просто не слушалась, здоровой же накинул на плечи ветровку и, держась за стены, выбрался из палаты.
Коридор казался бесконечно длинным. Ничего, я справлюсь. С каждым шагом сил становилось всё меньше. Заставлял себя держаться. Подушечками пальцев впивался в стену, пытался отдышаться, чтобы снова не рухнуть в обморок.
Ольга в СИЗО. В каком именно? Пофиг, разберусь, когда выйду на улицу и поймаю такси.
Наберу Лене, она должна знать.
Идти становилось труднее. Бок неприятно горел, намокал, опустил глаза и увидел, как повязка начала розоветь, а чуть позже — багроветь. Стиснул зубы, зарычал, прижимая руку к ране. Шаг, и меня повело. Ладонь была уже вся в крови.
— ЭЙ, мужик! — окликнули меня со спины.
Я ускорился, насколько это было возможно.
— Эй-эй, ты куда это намылился?!
Ноги подкосились, ко мне подбежал то ли врач, то ли медбрат и поймал под руки.
— Не дури, мужик! У тебя огнестрел и ножевое, сутки после операции не прошли, а ты бежать собрался.
— Мне надо идти… — просипел я в ответ.
— Герой ты хренов! Мужик, у тебя швы разошлись! Инфекцию хочешь заработать?
— Плевать.
— А мне не плевать!
— Плевать.
— А мне не плевать!
Он насильно поволок меня в какой-то кабинет, я с трудом шевелил ногами, оставляя после себя на полу капли крови.
— Совсем уже. О себе не подумал, подумай о других. Обо мне, например. Я из-за тебя в тюрьму не хочу! — ворчал на меня врач.
В тюрьму…
Я повернул голову, глядя на выход из больницы, который так стремительно от меня удалялся.
В тюрьму… Острая игла пронзила моё сердце, и я горько выдохнул:
— Оля…
38
Ольга
Два дня я не ела, не спала, не могла не думать об Андрее. Мне не разрешали позвонить, я не знала, как он? Сердце подсказывало — живой, я отказывалась верить в иное. Но иногда, в минуты полного отчаяния, я вспоминала, сколько крови он потерял, и у меня начиналась истерика.
Умоляла охранника сообщить мне о его самочувствии, и только пару часов назад меня обрадовали — он выжил. Была сложная операция, но сейчас Андрей стабилен. Это всё, что я хотела услышать. Даже моя участь не волновала меня так, как состояние любимого человека.
Любимого? Конечно. Конечно, любимого! Страх за него стряхнул остатки гордости.
Призналась сама себе — я полюбила Андрея. Так же быстро, как и он меня. Я не просто полюбила его, я нашла того, кого так долго ждала. Настоящего мужчину.
Перед глазами стоял его свирепый взгляд, когда он бросился на Антипова: как раненый выбил пистолет, тем самым спас всех нас. Это не я, это он остановил Антипова. Я просто сделала так, чтобы этот подонок больше никому не смог навредить.
Два часа, как я узнала, что Андрей выжил, что пришел в сознание. Плох, но он выкарабкается.
Непотопляемый. Неубиваемый. Непобедимый.
Впереди меня ждала встреча с адвокатом: кто он, откуда — мне только предстояло узнать. И я узнала.
Как только конвоир впустил меня в комнату для свиданий, я сощурилась. В камере было мало света, за два дня я привыкла к темноте. Тут же яркий электрический свет раздражал глаза.
Спиной ко мне стоял высокий брюнет в дорогом тёмно-синем костюме. Он держал руки в карманах, не шевелился. Его ноги будто вросли в пол.
Но вот он обернулся и бросил через плечо охраннику:
— Спасибо.
Низкий голос, сдержанная манера и мужественное лицо, не выражающее никаких эмоций, — я знала этого человека.
— Здравствуй, Павел, — тихо сказала я.
Он ожил, закусил край губы, посмотрел на меня с сочувствием.
— Очень жаль, Оля, что мы встретились в этом месте, а не где-нибудь в ресторане по поводу выигранного тобой дела.
Он вежливо улыбнулся, я же с трудом смогла изогнуть уголки губ.
— Присаживайся, — Данилов указал на стол и два стула.
Мы сели, он глубоко вздохнул и сразу приступил к непростому разговору.
— Если ты не возражаешь, то с этой минуты я твой адвокат.
Нельзя сказать, что я болезненно приняла эту новость. За время пребывания в СИЗО свыклась с мыслью, что влипла по полной. Не терзала себя ненужными вопросами, рассуждая, а как я должна была поступить? Позволить Антипову всех нас убить? Я не простой обыватель, я слишком хорошо знакома с законом, служу ему и знаю, что справедливость с точки зрения юриспруденции — та самая парадигма, где эмоции, которые мы ошибочно принимаем за веру в честность и здравый смысл, — всего лишь эмоции.
Пустые слова, пустые стенания, пустые надежды.
Человек отнял у другого человека жизнь. Это преступление. Обстоятельства, при которых он так поступил, повлияют на наказание, но не смоют с его биографии факта убийства. Именно убийства.
И не надо заниматься подменой понятий. В состоянии аффекта, по неосторожности или в условиях
