о том, что я не могу просто так оставить все на самотек.
Я вспомнила наш последний разговор. Просто разговор? Или он был скрытым маневром, за которым стояло что-то более зловещее? Вопросы роились в голове, но ответов не было. Я должна была понять, почему Вильям вдруг решил вмешаться в мои дела, и какое значение это имеет для всех нас.
Приоткрыв дверь, я заметила его спину, сосредоточенно. Никаких признаков вины, никаких сомнений.
Нужна ли мне правда, или, возможно, легче было бы оставить это все позади? Но внутренний голос говорил, что я не смогу успокоиться, пока не выясню, что происходит. Я сделаю шаг вперед и встречусь с ним лицом к лицу.
Я собрала все свои мысли и, глубоко вдохнув, шагнула в дом.
Вильям поднял голову и встретил меня своим проницательным взглядом. В его глазах не было ни трепета, ни ожидания — только холодная концентрация.
— Что случилось? — спросил он, и его голос прозвучал так, будто этот вопрос не имел для него никакого значения.
Я почувствовала, как жар злости пронизывает меня, но попыталась сохранять спокойствие.
— Почему ты вмешиваешься в мою жизнь, Вильям? — произнесла я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.
Он слегка нахмурил брови и молчал, словно подбирая нужные слова. Я знала, что его молчание — это не непонимание. Это была тактика, и она злила меня ещё сильнее.
На мгновение кажется, что он собирается ответить, но вместо этого он просто обвёл взглядом свои бумаги.
— В некоторых случаях границы нужно размывать, — наконец произнес он, не поднимая глаз.
Я ощутила, как внутри меня нарастает протест, и понимание того, что наш разговор только начался, охватило меня целиком.
— Мы расстались. Ты не можешь лезть в мою жизнь.
— Думаешь? — спрашивал он, — Прошла всего неделя, а ты уже с другим парнем.
— Это не твоё дело, — кричала я, — Это моя жизнь и мое дело.
— Ты права, — произнес он, отводя взгляд, — Это твоя жизнь. Но знаешь, иногда я не могу удержаться от мыслей о том, что могло бы быть.
Я замерла на мгновение, его слова завили мне в голове, как ветер в пустом коридоре.
Что могло бы быть?
За эту неделю я уже научилась искать радости в мелочах, в простых встречах и смехе. И всё, что могло остаться, — это старые воспоминания, которые я старалась гнать прочь.
— Это не значит, что я забыла, — произнесла я, не глядя на него, — Просто пора двигаться дальше. Мы оба заслуживаем счастья.
Он потёр подбородок и нахмурился, словно размышляя о чём-то нерешённом. Может, в его глазах проскользнула тень сожаления, но я знала, что это не может меня задеть.
Я решила взять назад свою жизнь, а выходило, что он всё ещё не готов со мной расстаться.
— Ты всегда будешь моей.
— Чего ты хочешь? — спрашиваю я.
— Тебя, — быстро отвечает он.
— Нет, — резко реагирую я, — Знай, ты мудак.
— Никогда не притворялся кем-то другим.
— Я не вернусь к тебе.
Его руки обхватывают мое лицо, и он заглядывает мне в глаза с тем же ищущим взглядом, что и раньше, словно пытаясь найти в них ответ на миллион вопросов. Я смотрю на него в ответ полуприкрытыми глазами, отказываясь что-либо говорить.
Я снова и снова убеждаюсь в том, что, когда ты открываешь в себе хоть капельку уязвимости, люди используют эту возможность, чтобы разочаровать и уничтожить тебя. Никогда больше никто не подойдет ко мне настолько близко, чтобы причинить мне такую боль.
Его язык лижет шов на моих губах. Когда я размыкаю рот, он погружается в него с нежным стоном. Его руки обхватывают мою шею.
В течение нескольких минут мы только и делаем, что целуемся. Этот поцелуй противоположен насильственному.
— Мне нравится целовать тебя, — он говорит мне, его руки все еще обхватывают мою шею, а лоб прижат к моему.
Я обхватываю его за шею, и он, воспользовавшись давлением, хватает меня за задницу и притягивает к себе на колени.
Вильям хватает мои трусики и сдвигает в сторону, он проводит пальцами по моей киске, пока не находит мой вход. Он вводит в меня сначала один палец, затем второй, и я упираюсь в его руку.
Я стону от трения его пальцев и материала его джинсов о мою киску.
Я стону от трения его пальцев и материала его джинсов о мою киску.
Взяв меня за бедра, он расположил меня над собой. Положив руку ему на плечо, я медленно опускаюсь на него, наслаждаясь тем, как растягивается мое тело, чтобы прижаться к нему.
В таком положении он так глубоко во мне, что я не знаю, как мне удастся его вытащить. Я испускаю дрожащий вздох, сидя на нем, мои стенки растягиваются по всей его длине.
Медленно, используя его плечи как опору, я поднимаю бедра, пока только кончик не оказывается внутри меня, а затем опускаюсь обратно в более быстром темпе.
Кожа шлепается о кожу, стоны эхом разносятся по комнате, а звук моей влаги, когда он вколачивается в меня, становится прямо-таки порнографическим.
Я прерывисто стону, не в силах связно мыслить. Он входит в меня с такой бешеной скоростью, что я боюсь, как бы он не сломал меня.
Вильям кончает с грубым содроганием и падает на пол рядом с диваном, полностью обессиленный.
Самосознание захлестывает меня, и я хватаю свою одежду, пытаясь надеть ее, пока я беспокойно бормочу.
— Это ничего не значит. Мы расстались.
— Это ты так думаешь.
Я вскидываю голову от его слов. Его лицо лишено каких-либо эмоций, и я не могу понять, о чем он думает.
Я в такой ярости, что края моего зрения потемнели, а голова закружилась. Шквал эмоций очень силен. Мне нужно выйти из этой комнаты и уйти от него, чтобы очистить свои мысли.
— Мне надоело это дерьмо.
— Очень жаль, блять, но ты знала, на что
