разных червяков (а может, это популярные жевательные конфеты?), зажигают в дальнем и совсем не видном с улицы углу парковки на своем тайном празднике, о котором можно и не догадаться, если машину поближе к выезду поставишь. Финские художники явно обладают потребностью создавать сказочные народы – свое второе я, и поэтому «фэнтези» здесь является совершенно не сконструированной, не изобретенной, а словно бы подсмотренной и позаимствованной у ближайших соседей, например у троллей или народа электролампочников. И народ Туве Янссон – самый известный и любимый в истории финского искусства, ведь эта история стала всемирной, потому что в ее книгах и рисунках нашли уют люди всех возрастов и национальностей.
Рисованные истории про Муми-тролля в годы войны вдруг превращаются в настоящий литературный эпос, который и делает имя Туве Янссон таким знаменитым, что, когда ее будут хоронить в 2001-м, финские власти официально закрепят за ней третье место в списке достижений финской культуры, признанных во всем мире: почетное третье место после «Калевалы» и музыки Яна Сибелиуса. В 1945 году на шведском была опубликована первая книга Туве Янссон «Маленькие тролли и большое наводнение». В ее историях нет упоминаний о том, чтó в это время переживает Финляндия: ни о Зимней войне, когда Советская армия с огромными потерями три месяца ползет от Белоострова до Выборга со скоростью один километр в день, ни о Войне-продолжении, когда летом-осенью 1941-го армия Маннергейма за два месяца вытеснит отчаянно сопротивлявшихся красноармейцев, выйдет на рубеж Белоострова и захватит Восточную Карелию, чтобы всего через три года с боями отступить назад, за границы 1940-го. События Второй мировой скрыты за образом «большого наводнения». А какую еще катастрофу может первой вообразить себе житель морского побережья?
В 1947 году по предложению своего ближайшего друга и несостоявшегося мужа, левого журналиста, издателя и парламентария Атоса Виртанена, Туве Янссон из своей второй книжки «Муми-тролль и комета» сделала серию комиксов «Муми-тролль и конец света», которые по пятницам печатались на детских страницах шведского журнала «Ny Tid». В социалистическом журнале их сочли несколько буржуазными, в частности и потому, что Муми-папа читал монархическую газету. А финскоязычная пресса эти рисунки публиковать вообще отказались. Но поэта и журналиста Ярно Пеннанена это не остановило. Перед тем как взяться за перевод историй о муми-троллях, он только вышел из тюрьмы, где сидел во время Войны-продолжения: его, вызывавшего подозрения коммунистического журналиста, обвинили в шпионаже и «закрыли» на несколько сложных для страны лет. И вот именно он перевел на родной язык истории Туве Янссон, которые с 1950 года уже звучали по-английски, а по-фински их еще никто не читал. Настоящая слава пришла к Туве в 1952-м, когда ее новые комиксы впервые были изданы сразу на финском и на шведском и британская «London Evening News» предложила ей многолетний контракт. А Ярно Пеннанен в 1950-е в коммунизме разочаровался и проторил свой собственный политический «третий» путь гуманистического социализма.
Часто истории муми-троллей интерпретируют с позиций психоанализа (как результат тяжелых отношений автора с мужчинами, вызванных отцовским шовинизмом), еще чаще – с позиций марксизма (как элитарную буржуазную аполитичность и эскапизм, оторванность от жизни, одним словом). Однако, вероятно, здесь есть простор и для других объяснений. Когда в 1930-е Туве Янссон училась в Академии изящных искусств в Хельсинки, эпос «Калевала» сделался официальным идеологическим текстом, и от студентов требовали изображения его героев, как по другую сторону границы в СССР мастерство оттачивали на портретах вождей мировой революции. Очевидно, что Туве Янссон стремилась создать свой сказочный мир, но не воинственный и не официальный. И в ее фантастическом мире действуют силы северного эпоса. Молчаливое племя хатифнаттов, скитающихся по морю, увозит с собой за горизонт Муми-папу, и мы не знаем, сможет ли он вернуться, потому что это путешествие-инициация напоминает рейды калевальских героев в Похъёлу и Туонелу, на тот свет. Хаттифнаты – это вообще-то современные люди-технократы как вид, потому что они буквально одержимы электричеством, но не так, как лампоголовые весельчаки на парковке в Рованиеми. Хаттифнаты скитаются по морям в поисках гроз, чтобы отдать себя пронзающим молниям. Они – живые аккумуляторы, которые копят заряды ради самого электрического потенциала. Страшная Морра промораживает жизнь вокруг себя так, что все гибнет, и героическое задание Муми-тролля состоит в том, чтобы придумать, как обезвредить это морозное зло. По аналогии с «Калевалой» Туве Янссон придумала свой народ, точнее – целую грибницу разных народов и социальных групп, и превосходную портретную галерею асоциальных типажей. Тут муми-тролли и их заклятые соседи хемули, зануда Снусмумрик (Атос Виртанен), ужасная Морра и роковые хатифнатты, шустрый Снифф, сын Шнырька, племянника Фредриксона, чьи бабушка и дедушка «погибли во время генеральной уборки».
Генеральная уборка – еще один нетривиальный образ войны, наделенный пронзительными антифашистскими коннотациями. И не только антифашистскими, но и антитоталитарными: если поискать для Туве Янссон литературных братьев, первыми найдутся наши ленинградские Даниил Иванович Хармс и Николай Макарович Олейников. Безымянные погибшие родители кузена, вероятно, разные жучки-паучки – это родственники того самого мертвого жука, над которым шумит земляника в «Смерти героя», созданной Олейниковым, когда, чтобы писать правду о людях, надо было думать о жучках, паучках, комариках, карасиках и других безответных жертвах что природы, что общества, что кровавых режимов.
Одна из героинь муми-эпоса – маленькая Филифьонка, которую Туве рисовала очень похоже на русалочку из церкви Святого Михаила в Пернае. Это отважное существо долго сражалось с жизнью: обустраивало неприветливый дом, в котором сразу распознаешь потрепанное бурями буржуазное жилище средней руки, с любовью созданное в 1910-1920-е годы. Филифьонка мыла и терла, полоскала ковры (это вообще любимое занятие финских домохозяек – привезти в специальную открытую мойку с несколькими барабанами свои ковровые дорожки и долго их там чистить), но однажды в шторм ковер унесло, а потом смерч разрушил весь дом, и тут вдруг Филифьонка впервые почувствовала себя счастливой и свободной, перестав бояться катастроф. Она плескалась в волнах и смеялась, совсем как Туве Янссон на одной кинозаписи, сделанной на Кловхаруне-Хаару, где, если вдруг ветром унесет лодку, останешься на пяти квадратных метрах гранита посреди залива в нескольких десятках километров от ближайшего городка Порвоо, и надо вывешивать на стенке своего домика SOS в надежде, что его увидят в бинокль обитатели соседних островов.
«Мемуары папы Муми-тролля», в которых и появляется Шнырек, начинаются с размышлений об архитектуре:
Наконец в голове у меня опять щелкнуло. Если бы я и в самом деле построил дом вот на том красивом лужке, поросшем цветами, то весь лужок был бы
