Почти каждый день их можно было увидеть за столиками вдовы, они играли в кости и веселились, откинув маски; те, кто наблюдал днем, приходили вечером. Те, кто наблюдал вечером, приходили днем. Их фермы страдали из-за того, что их жены и отцы занимались внесением удобрения, прополкой и боронованием, но мужчинам из братства так понравился их новообретенный статус ополченцев, что с ними невозможно было договориться. Староста не мог заставить их работать. Священник не смог отговорить их от этого безумия. Их число сократилось, когда некоторые мужчины, такие как Сансон Бертье, бросили это дело; но оно снова выросло, когда хулиганы увидели в патрулировании способ не работать.
Когда один из них украл дрова из дома вдовы, заявив, что из-за своих обязанностей у него нет времени на рубку, она попыталась преградить ему путь, но оказалась прижатой к земле спиной. Она пожаловалась герольду. Герольд пообещал передать дело на рассмотрение лорда, но ничего сделано не было. Сеньор, испугавшись чумы, прервал судебные заседания и заперся со своей свитой. Появлялся только герольд, который, изогнув накрашенные брови, читал со спины своей лошади воззвания, не имеющие законной силы. Можно было видеть, как латники прогуливаются по парапету крепости, их доспехи поблескивали в лучах раннего летнего солнца, но они больше не спускались вниз. Братство Задницы Святого Мартина было единственным воплощением справедливости в Сен-Мартен-ле-Пре.
Однажды ночью, когда было достаточно лунного света, несколько человек из дневного дозора, пьяные, отправились к реке собирать тростник для изготовления масок для новых членов. Направляясь к зарослям тростника возле обугленного и рухнувшего моста, один из них заметил на берегу пару красных чулок, скомканных в комок. Другая одежда была спрятана неподалеку.
— Смотрите-ка, парни, — прошептал он, — у нас тут на реке кто-то резвится в июне!
— Хо! — воскликнул один из них, шлепая по воде посохом. — Вылезайте, рыбки. Кто-нибудь из вас может показать нам свои жабры!
Они расхохотались и засвистели, но ни одна голова не показалась из воды.
— Там, внизу, — сказал один из них, указывая на то место, где все еще стояли западные руины моста. Они пробрались по грязи и заглянули под них. Там, прячась за сваями, дрожал очень бледный и обнаженный священник, державший за руки сына старосты, который тоже был в одежде Адама. Оба они были по щиколотку вымазаны грязью.
— Я не верю своим блудливым глазам, — сказал один мужчина.
Мальчик запаниковал и бросился на другую сторону моста, а когда добрался до берега, побежал бегом. Отец Матье чуть было не последовал за ним, но потом потерял всякую надежду. Он повернулся спиной к мужчинам, закрыл лицо руками и заплакал.
Он был уверен, что они его убьют.
Долгое время никто из них не шевелился. Затем один из них плюнул в него. Затем другой. Когда все они сделали это, они повернулись, смеясь, и пошли обратно вверх по реке в город, чтобы сообщить новость.
Поэтому, когда пришла чума, на мессу приходило всего с дюжину человек. Помощник отца Матье и звонарь, коренастый, деловитый черноволосый мальчик, которого все звали Бурдон48, выполняли свои обязанности без прежней энергии. Почти никто не принимал священника, когда он приходил помазать их умерших близких. Лишь горстка людей захотела исповедаться. Вскоре умер сын старосты, сам староста и почти весь городок. Убитый горем, но в то же время опасающийся за свою жизнь, священник вообще перестал ходить в церковь и заперся у себя дома со своим вином. Только когда в реке появилось чудовище, жители городка разыскали своего пастыря и пристыдили его, чтобы он им помог. Больше обращаться было не к кому. Поэтому он попытался. Он ходил от дома к дому в поисках людей, которые могли бы использовать оружие. Когда он увидел, насколько сильна эта тварь, и понял, что у него недостаточно здоровых людей, чтобы справиться с ней, он поднялся на то место, где обычно ждало братство, и сел с фонарем, молясь, чтобы солдаты появились на дороге.
Так получилось, что появился один.
Что касается Братства Задницы Святого Мартина, то их уже не было в живых. Они были, по сути, одними из первых жертв. Вдова заболела, заразившись от ребенка фермера, который помогал ей приводить себя в порядок, и хирург отказался на нее смотреть. Пытаясь сделать для себя то, что, как она верила, он сделал бы для нее, она пустила себе кровь в деревянную чашу, хотя это только ее ослабило. Шишка в паху причиняла такую боль, что все, на что она была способна, — это спуститься по лестнице и дойти до двери пивной, когда после очередного кровотечения в нее постучали члены братства. Они были в масках. От них несло выпивкой, и они требовали еще.
Она велела им уйти, потому что устала.
Они настаивали.
Она велела им уйти, ради любви Христа.
Они сказали, что у них нет любви.
И она их обслужила.
Если они и попробовали кровь, подмешанную в их пиво, то ни словом об этом не обмолвились.
ПЯТНАДЦАТЬ
О Посещении в Амбаре
— Вот так я проклял половину моего городка. Из-за моей слабости они возненавидели меня, поэтому не ходили на мессу. Они были отлучены от причастия.
Томас нахмурил брови, глядя на священника.
— Но это не имеет смысла. Как ты сам сказал, у большинства священников есть любовницы. Почему они так ненавидят тебя за то, что ты развлекался с девушкой?
Священник покачал головой и посмотрел на небо.
— Почему парень убежал и оставил девушку с тобой в реке? И зачем ей понадобился неуклюжий старый священник вдвое старше ее, когда у нее мог бы быть красивый парень, который собирался стать юристом?
— Тайны сердца непознаваемы.
— И то, как ты описал ноги. Это был мальчик, который остался в реке, верно? А вовсе не девочка. Ты все время повторял «объект моей привязанности», потому что трахал мальчика.
— Нет, — солгал священник.
— Какой толк от исповеди, если ты лжешь?
— На исповеди все лгут. Частично, по крайней мере. Мужчина, который прелюбодействовал с женой своего брата, скажет, что это была шлюха. Женщина скажет, что в глубине души была рада смерти своего слепого и глухого ребенка, хотя на самом деле она имела в виду, что утопила его. Но я не лгал. Потому что такой военный, как ты, не может путешествовать с признавшимся содомитом.
— Ты чертовски прав, — сказал Томас.
— Тебе нужно, чтобы объектом моей привязанности была девушка.
— Да.
— Значит, это была та самая девушка.
— Хорошо. Надеюсь, ты оттрахал ее как следует.
Священник печально улыбнулся и продолжал смотреть на небо, хотя луна снова скрылась за облаками. Томас выпил еще глоток
