что, собственно, вскоре и поплатился.
— Ле-е-ер! — возмущенно протянул Рома, отряхивая от снега штаны. — Вот тебе сколько лет??
— Тридцать два! — ничуть не смущаясь, ответила я, вновь окатив его с ног до головы снежным вихрем.
Ковальчук по-прежнему смотрел на меня с полнейшим непониманием и не спешил включаться в игру.
— Лер, а как же фраза, что женщинам неприлично задавать подобные вопросы? Вы же обычно скрываете свой возраст, — удивился Рома.
«Где ты тут женщину видишь?» — захотелось фыркнуть мне в ответ. Потому что чувствовала я себя сейчас какой-то маленькой, озорной девчонкой, которой уж очень хотелось нашкодить. Да только вот беда — серьёзный дядя, что стоял передо мной, почему-то совершенно не разделял моего весёлого настроя.
Эх, и даже его идиотская шапка с помпонами не спасала положение!
— Вот кто стесняется своего возраста, те пускай его и скрывают, — закатила я глаза. А потом с хитрой улыбкой склонилась к сугробу, чтобы быстренько соорудить снежный снаряд и запульнуть им в ничего не подозревающего Рому.
— Эй, а вот это уже наглость!
Я в ответ лишь громко захохотала и кинула в него ещё один снежок.
— Ром, ты что решил впитать в себя весь мой нервоз и уныние? Как ты мне говорил недавно — «давай, выдыхай!». Предлагаю тебе последовать своему же совету!
— И поиграть в снежки, — усмехнулся писатель, подходя ко мне чуть ближе.
— А почему бы и нет? Или ты не умеешь играть, — хитро прищуриваюсь я. — Или… о боже! Я поняла! Ты просто переживаешь за сохранность своей физиономии!
— Чего??
— Ну а что — вдруг я тебе заряжу в лицо снежком перед свиданием с этой мадам Уткиной!
— Лер, а ты когда ее фамилию успела узнать? — опешил Ковальчук.
— О-о-о! Ром, ну вот ты вроде писатель, а в метафорах не бум-бум, — в конец обнаглела я и легонько постучала его кулачком по лбу, — Вот только не говори, что на её губы вообще не смотрел. Там же птицефабрика отдыхает!
Рома всё-таки не выдержал и оглушил округу громким, раскатистым смехом.
— Ещё пара таких фразочек и я начну думать, что кто-то ревнует, — улыбнулся Ковальчук, наконец соизволив скатать в руках шарик снега. Но кидать в меня увесистый снежок он почему-то не спешил. За шиворот что ли мне хочет его запихнуть?
— Ага, ещё скажи, что завидую, — рассмеялась я, показав товарищу писателю язык и вновь приступила к обстрелу снежками. А если кто-то стоит, как истукан, и даже не пытается увернуться, то это его проблемы! — Я, может, переживаю за судьбу русской литера-а-ту-у-ры-ы….
Последнюю часть фразы я произношу уже в полёте в огромный сугроб. Потому что этот наглый писака вместо того, чтобы кинуть в меня заготовленный снежок, молча повалил меня в снег и навис надо мной сверху, удерживая за руки.
— Переживает она, ага, — рассмеялся Ковальчук, явно забавляясь тем, как я отчаянно мотаю головой во все стороны в попытках стряхнуть с себя хлопья снега. А сделать это было довольно непросто, потому что мои руки по-прежнему находились в тисках у соседа. И возвращать он мне их, судя по всему, не собирался!
— Ты недооцениваешь мою любовь к чтению, — хохочу я от своих провальных попыток выбраться из сугроба или повалить Рому на землю. Но для этого мне явно не хватало сил. Эх, вот надо было активнее работать над зоной бицепса в фитнес-клубе, а не попу качать! Потому что толку от моего «ореха» сейчас ноль целых хрен десятых! Хотя… Если верить моему тренеру, то помимо попы у меня ещё плюсом качались и ноги. Вот сейчас мы и проверим так ли это и насколько хорошо они у меня проработаны!
План был прост: любым способом повалить писателя в сугроб и обездвижить. За руки его держать точно не вариант — Ковальчук высвободится на раз-два, а вот взобраться на него сверху можно. Тут уже ему придётся постараться, чтобы скинуть с себя мою тушку, а значит, как минимум пара минут у меня будет в запасе, и я успею запихнуть ему как можно больше снега за воротник куртки.
Закидываю свою ногу на бедро Ромы, заключая в крепкий захват, и резко притягиваю к себе. То ли сработал эффект неожиданности, то ли правда у меня ноги вместе с «орехом» были подкачены на славу… В общем, фраза «сила есть — ума не надо», в тот момент была очень даже ко мне применена. Потому что мой план с треском провалился на первом же пункте. От такого моего фееричного захвата Ковальчук не удержал равновесие и упал прямо на меня, едва успев в последний момент выставить перед собой руки. Полностью ощутить на себе тяжесть мужского тела мне не удалось, а вот некоторое волнение от столь неожиданной смены позы — это да. Потому что помимо наших тел, наши губы тоже оказались в непозволительной близости друг от друга.
М-да, отлично, поиграли в снежки, ничего не скажешь.
[1] Известный рекламный слоган одной немецкой марки
Глава 32
Очень близко.
Настолько, что я ощущаю его дыхание на своих губах.
Роме никакие морозы не страшны. Он и сейчас, горячий как печка, и я чувствую его тепло даже через несколько слоев одежды. А вот огромный сугроб, в который мы свалились, и снег, что после падения тут же проник в мои ботинки и под дубленку — вот этого я почему-то не ощущала. Точнее, ощущала, но совершенно не испытывала от этого дискомфорта. Да о каком снеге и холоде может идти речь, когда я буквально плавилась сейчас под его взглядом?..
Невольно облизываю свои губы, в предвкушении поцелуя. Хочется испить его полностью, до самого дна, запомнить каждый миллиметр его губ… Завтра меня уже здесь не будет, поэтому могу позволить себе такую маленькую шалость. Это как второй раунд игры в снежки, настолько же невинно и безумно. Главное — не заходить дальше.
Рома улыбается и с каким-то любопытством смотрит на мои губы. Вот он-то в отличие от меня помнит всё, что происходило прошлой ночью до мельчайших подробностей! По крайней мере, его взгляд очень красноречиво мне об этом сигнализирует.
Прикрываю глаза, полностью отдавая ему инициативу и… вздрагиваю, когда такую волнительно сладостную тишину разрывает трель моего мобильного.
Тут и к гадалке не надо ходить, чтобы узнать, кому я вдруг так срочно понадобилась на ночь глядя. И можно даже не смотреть в свой телефон.
У Захарова там маячок что ли загорелся, когда в моё личное пространство ворвался другой мужик?! Или он
