которым у нас быстро завязалось дружеское общение. Моего нового друга звали Максим. У него была смуглая кожа, чёрные волосы и пухлые губы. На фотографиях он выглядел суровым или задумчивым, но узнав его ближе, я поняла, что Максим весёлый человек. Он не был легкомысленным, напротив, за его карими глазами скрывались мрачные тайны, личные трагедии, юмор был для него островком спасения в бушующем океане жизни.
Как-то раз я пригласила его в гости. Я никак не ожидала, что он решится на поездку из Новосибирска в Кочки и полагала, что моё предложение перейдёт в разряд шутки и так и останется. Вопреки моим ожиданиям, он приехал. Когда я увидела своего знакомого в живую, у меня по началу сложилось двоякое или даже отрицательное мнение о нём. Максим не выглядел дружелюбно, а его походка была широкая и небрежная. «Что за неотёсанный грубиян?», – думала я, пока мы шли к дому.
Мама приняла Максима радушно, усадила его за стол, и они завели беседу о его жизни. Я не пошла обедать с ними. У меня было плохое самочувствие, к тому же я нервничала. Укрывшись пледом, я лежала на диване и краем уха слушала доносившиеся с кухни голоса. Максим рассказывал об отце, который трагично погиб в потасовке с какими-то бандитами.
Несколько дней мой знакомый гостил у нас. Ночью он спал за шторкой на диване, а мы вдвоём с мамой. Как-то ночью у Максима зазвонил телефон, это был его отчим. Максим грубо и на повышенных тонах объяснил ему, что тот должен делать и куда ему идти. Его отчим выпивал и время от времени устраивал разгром в доме. Мать Максима, маленькая хрупкая женщина, не раз подвергалась притеснениям.
Он привёз с собой ударные палочки и учил меня ими пользоваться. Поскольку барабанной установки у нас не было, мы били палочками по креслу. У Максима были цепи, которые он вешал на джинсы как истинный поклонник тяжёлой рок-музыки. Одну из холодных массивных цепей он оставил мне на память, а так же подарил новые барабанные палочки из дерева.
Я по-прежнему думала о Кирилле и Максим не вызывал у меня особого интереса. Однажды мы сидели за компьютером, я показывала Максиму свои фотографии. Мы уместились на одном стуле. Он сел позади меня, а я спереди. Внезапно я ощутила прикосновение его тёплых губ, которые коснулись моей шеи.
– Что ты делаешь? – в недоумении спросила я.
– Ничего… – растерявшись, ответил он.
Максим был влюблён в меня, но я не чувствовала к нему ничего, кроме дружеской симпатии.
Как-то раз мы были на кухне, мой гость рассказывал историю про кошку, которая была очень умная и умела лапкой стучать по столу, чтобы показать, что хочет чем-то полакомиться. Я стояла возле окна, а Максим сидел напротив у стола. Он говорил, глядя на меня, его глаза горели и я ощутила, что между нами прошла невидимая искра. В этот миг я поняла, что он тоже мне нравится.
Никогда прежде мир не был таким привлекательным, таким манящим. Мы вместе смотрели фильмы, шутили друг над другом и гуляли по пустынным сельским улицам. Время пролетело незаметно, и наступил тот день, когда мой возлюбленный покинул село и уехал обратно в город. Одним серым зимним утром я проснулась в пустой квартире и почувствовала, как внутри меня в одночасье разверзлась чёрная пропасть, которая засасывала в себя надежды, чувства и любовь, оставляя в душе лишь холодную печаль. Я села на кровати и заплакала.
Дни тянулись однообразным жестоким хороводом. Мне не хватало Максима, общение в интернете не заменяло присутствия рядом любимого человека. Однажды он сообщил мне трагическое известие, которое произошло в его жизни. Его брат попал в автомобильную аварию и погиб.
Максим любил своего старшего брата. Он рассказывал, как проводил время с ним, как они вместе выступали на сцене. У них даже была своя музыкальная группа, в которой Максим играл на ударных инструментах, а его брат был солистом. Он включал аудиозапись с концерта, когда гостил у меня. Это была тяжёлая метал-композиция под названием «Солнца больше нет». Брат был авторитетом для Максима, тем, на кого он всегда равнялся и кем восхищался.
После смерти брата Максим отдалился от меня. Ему нужно было время, чтобы осознать случившееся. Я это понимала и не беспокоила его. Через несколько месяцев наше общение потускнело, утратило былую привлекательность. Меня обижало и злило то, что он стал ко мне холоден и небрежен. Трещина между нами росла, завлекая внутрь невысказанное, непрожитое – то, что осталось грузом иллюзий гнить в душе.
Зима злилась метелями, ветрами со снегом и холодом. В моей душе бушевала стихия другой природы, но так похожая на одинокие скитания и истерики зимы. Я пребывала в подавленных чувствах, то и дело по щекам струились солёными ручейками слёзы. Вот так из жестоких переплетений одной влюблённости я почти сразу угодила в опасные сети другой.
Осенью я начала учиться в медицинском колледже на сестринском деле. У меня были довольно высокие баллы ЕГЭ, я могла выбрать любой университет, но предпочла самое меньшее, на что был способен мой ум. Стоит ли говорить о том, что я никогда не испытывала желания работать медсестрой, а больничные стены не вызвали у меня ничего, кроме тоски и страха. Будущее не волновало меня, я относилась с безразличием ко всему происходящему, только если дело не касалось Максима.
Я приехала в Новосибирск и продолжала поддерживать с ним зыбкую связь, инициатором которой всегда выступала я. Первая писала ему смс, первая предлагала встретиться, а потом переживала долгие часы и дни, ожидая его ответа. Иногда он отвечал не сразу, а порой и вовсе оставлял мои сообщения без внимания. Я мирилась с обидой и не теряла надежды на то, что однажды мы встретимся и его чувства ко мне вернутся.
Учёба в колледже давалась мне легко, но не приносила удовольствия. Преподаватели в большинстве своём казались скучными занудными стариками, одна из них постоянно засыпала на занятиях и даже храпела, другие просто раздражали. Сокурсниц я сторонилась. Порой прорывалась наружу надменность, которой я как бы пыталась сказать: «Я училась в медицинском ВУЗе, а здесь оказалась чисто случайно, и вы мне не ровня». После университета у меня разрослось самомнение, корона на голове мешала мне быть обычной студенткой ничем не привлекательного училища. Я считала себя умнее других девочек, однокурсницы чувствовали это и обходили меня стороной, шептались за моей спиной, не здоровались и провожали взглядами, полными высокомерия. Я чувствовала
