И, пожалуй, этого было достаточно. Выяснять подробности, тем более, у Сэма, я точно не стану. Потому что рядом с ним у меня постоянно были какие-то странные реакции. И если те, что были раньше, можно было списать на последствия отката. То, на что можно было списать эти, я вообще представить не могла. Ну и вот кто знает, на что еще меня толкнет эта самая магия в следующий раз?
Хотя на что именно она может меня толкнуть, указывало мое сбитое дыхание, зашкаливающий пульс и желание снова ощутить мягкость его губ, нежность рук и крепкость тела. А еще мои слегка искусанные губы, которые я нещадно терла пальцами, желая стереть с них сладкий вкус поцелуя, пока летела в карете.
Вкус не стирался. Поселившиеся в животе бабочки, кажется, прописались там навсегда.
Но, несмотря на это, все-таки к тому времени, как повозка приземлилась перед кафе, как обычно, за полчаса до его открытия для посетителей, я чувствовала себя более-менее сносно. Состояние все еще было не очень рабочим. Но зато побросать все немедленно и отдать извозчику приказ о возвращении в «Истон», чтобы там найти его бывшего-действующего ректора и завершить начатое в коридоре, больше не хотелось.
Так что, одернув юбку, на которой, спасибо магии, не было ни одной лишней складочки, и поправив прическу, я выпорхнула из кареты, на удивление, вовремя. Ну а дальше – все должно было тоже как обычно.
Войти в зал, поздороваться с официантами, занятыми его подготовкой к первым гостям. Кивнуть внимательно охране. Присесть в легком полупоклоне перед Фирэллен, если она вдруг окажется где-то здесь. Иногда рано утром альва появлялась в кафе. Хотя обычно, как мне рассказывала Айрана, ее здесь можно было встретить вечером.
Ну а после – уже давно и хорошо известным маршрутом пройти через все здание в магически расширенную оранжерею. И там приступить к своим простым обязанностям: настроиться аурой на ауры растений, убедиться, что у них нет никакой порчи, «послушать» на предмет потребностей... Кому нужна вода, подлить воды. Кому какая-то подкормка, тем дать ее.
А дальше уже, следуя инструкциям Айраны, окунуться с головой в другие садовые хлопоты, заодно дальше обучаясь управлять растениями. Где надо – ускорить цветение и созревание плодов. А где не надо – замедлить рост, чтобы редкий куст подольше не вял.
В общем, все ожидалось как обычно. И было таким, пока я не вошла в оранжерею.
Потому что даже настраиваться на ауры не пришлось, чтобы заметить, как здесь за одну ночь все поменялось. Будто кто-то сперва заморозил тут все, а после – залил водой. Только ни мороза, ни воды не было. А были только полуживые цветы, пугающие чернотой на листьях и раздутыми стеблями.
Эта картина разом выбила из моей головы всю оставшуюся там после Сэма мечтательность.
– Ого, – прошептала я, осторожно подходя к первому же кусту и с ужасом понимая, что тот хоть еще и жив, но у него такая степень обморожения, что если корни спасти удастся, то хорошо.
– А это еще что?! – просипела вошедшая за мной следом Айрана и добавила к этой фразе еще несколько куда более крепких словечек на местном. Настолько крепких, что я раньше их от нее не слышала ни разу.
Я пожала плечами, мысленно прикидывая объем работы. Даже если мы сейчас возьмемся спасать эти цветы, и каждая будем тратить на растение не больше пары минут, мы все равно не спасем и одну треть оранжереи. Просто не успеем. Остальные погибнут в любом случае.
А, самое главное, вчера же все было хорошо. Значит, чтобы тут не произошло, оно случилось быстро и внезапно. И, что самое плохое, не было никаких гарантий, что не случится снова.
– Нет, это ни каким гулантом не вылечить! – Айрана тряхнула головой и ее светлые кудрявые волосы заискрились серебром словно шерсть ирбиса, потому что от эмоций на физический план стал прорываться ее истинный облик. И теперь вокруг полуветалы-полунефилима сиял ореол чистой энергии, готовый вот-вот принять форму полупрозрачных «крыльев».
Такой я видела ее впервые. Как, впрочем, и настолько злой.
– Так же нельзя! – добавила она, шипя, как рассерженная кошка. – Это все, – она развела руками в стороны, хотя ее слова не нуждались в уточнении, – этот весь кошмар... Это, без сомнения, откат от какого-то не самого хорошего ритуала! Я бы сказала даже – совсем не хорошего. И я сейчас найду этот драконий ритуальный зал! И ни один дракон меня не остановит. А хозяйка... Фирэллен, чтоб ее рога исчезли, может что угодно говорить о том, что его тут будто бы нет! Хочется ей его скрывать? Пусть скрывает! Но, раз она проводит в нем запрещенные ритуалы, пусть переносит в другое место! Или увольняет меня ко всем драконам! Ты как? Со мной? Поможешь мне его найти?
Поняв, что из этой ситуаций просто не может быть хорошего выхода, и что, если Айране сейчас не помочь, она легко натворит еще каких-нибудь бед, согласно киваю.
Оранжерею мы уже не спасем. Но, может, хоть новых жертв не будет.
– Но как ты собираешься искать то, чего здесь якобы нет? Тем более, мы здесь работаем уже не первый день и, наверное, давно заметили бы что-то такое? – спрашиваю ее, сама переключаясь с режима «караул!» в режим «нам срочно нужен план действий» и, заодно, переключая ее. Можно сколько угодно тратить время на эмоции, но пока не начнешь делать, ничего не решится.
Подействовало. Сияние вокруг Айраны стало меньше, дышать она стала ровнее.
Да и меня больше уже не так сильно заботило насыщенное на событие утро. Поцелуи и ректоры могут подождать, а вот поиск существующе-несуществующего зала – это было сейчас и полезно, и интересно.
– Нет, не заметили бы, – махнула Айрана. – Потому что не искали в тенях.
– О чем ты?
– А ты не видела, какого цвета аура у примы Фирэллен?
– Серебряная...
– Но разве такая же, как у меня или как у перевертышей? – Айрана уперла руки в боки, оглядываясь по сторонам как-то особенно пристально. Причем теперь ее точно интересовали самые темные углы в оранжерее.
– Я... Я не знаю. Для меня – никакой разницы. Хотя твоя, конечно, светлее.
– Светлее и зеленее. Но ты не с Акрла и для тебя такие вещи не очевидны. Но, поверь, разница есть. Ее аура – это, конечно, серебристое сияние. Но это не сияние, вызванное изломом реальности, какой создается вокруг перевертышей. И не сияние чистой стихии.
– Ну, может молнии просто такие. Ночная магия, звездный или лунный свет, и все такое...
– Все такое, – хмыкнула Айрана. – Ладно, пошли. Тебе, конечно, простительно не понимать такие вещи. Но, кажется, придется поверить мне на слово. У нее – не просто серебро. А темное серебро. Такое, какое лучше всего сочетается с тьмой... Как бы, основной тон – серебряный, а полутон – черный. Ну вот ты никогда не видела ее рядом с кем-нибудь, у кого была бы теневая аура? – спросила девушка, уводя нас куда-то в глубь оранжерее мимо растений, которые от обморожения даже поменяли цвет. Некоторые стали черными, другие фиолетовыми. А какие-то и вовсе – прозрачным киселем, от которого несло пока еще тонким, но уже приторно-сладко-горьким запахом разложения.
