ранней весной приступили к строительству моста, саму реку советские инженеры успели тщательно изучить и все нужные геологические карты у проектировщиков имелись. Простые карты: дно реки – практически сплошная скала, любые опоры или плотины можно где угодно ставить и о прочности грунтов под сооружением вообще не волноваться. И единственный спор возник как раз о том, где новую плотину лучше ставить: в верховьях порога или там, где порог уже заканчивается. Если внизу, то сама плотина должна была еще по полтора километра берега прикрыть, а если вверху – то требовалось полтора километра русла все же расчистить. Русло, проточенное водой в сплошной скале расчищать было вроде не очень просто, однако надежно прикрыть три с лишним километра берега… Ведь чтобы дамба гарантировала защиту берегов, основание под ней тоже сначала нужно было расчистить «до скалы» – так что был принят «верхний вариант», а скалу в русле можно и взрывами расчистить. Не сказать, что окрестное население было очень счастливо, но там и населения было немного, и – кроме сильного грохота в течение весьма непродолжительного времени – опасности для людей стройка не представляла.
Опасности стройка не представляла, а вот весьма высокооплачиваемую работу предоставляла. Густав все же был человеком весьма умным, и он быстро просчитал варианты дальнейшего использования ГЭС – так что ровно половину расходов на строительство он возложил на шведский бюджет. Во-первых, тогда он мог претендовать на половину выработки электростанции бесплатно, а во-вторых, это дало ему довольно веские доводы на переговорах с Молотовым о статусе реки, ведь после того, как исчезнут пороги Кукколы, то река становилась судоходной от устья и до впадения в нее самого большого притока Муониоэльвен – то есть по всей той части, которая представляла собой государственную границу. Но становилась если на плотине шлюз выстроить, а в «русском» проекте – ради экономии – шлюз вообще не предусматривался…
Кроме того, совместное финансирование давало возможность поучаствовать в строительстве и шведским инженерам, а так же – что сам Густав считал более важным – доступ ко всем финансовым документам стройки. Шведы, конечно, и сами прекрасно умели ГЭС строить, но некоторые методы такого строительства было полезно и у русских перенять, ведь в СССР гидростанции мало того, что строились быстрее, чем в других странах, так ведь еще и заметно дешевле! А доводы своих финансовых советников о том, что «у русских просто рабочим гроши платят», Густав проигнорировал: на стройку советские инженеры набирали главным образом шведских рабочих и платили им… король специально просил товарища Афанасьева передать в Москву его просьбу о снижении зарплат гидростроителям: уж слишком много рабочих с заводов рванули было на стройку в погоне за «повышенными выплатами». Русские просьбу вообще-то проигнорировали и король повторно просить уже не стал: на стройке новых рабочих просто уже вообще не набирали. Но вот почему у советских инженеров строительство все равно обходилось дешевле, он пока не разобрался…
Строительство железнодорожного моста тоже шло очень быстро, но тут разобраться в том, сколько на него русские тратят, было невозможно: мост строился целиком за счет Советского Союза и строили его исключительно русские рабочие и инженеры. Однако и тут шведы определенную пользу для себя извлекли: их метод строительства опор моста (точнее, подготовки фундаментов опор в открытых кессонах) выглядел очень интересно, хотя, по прикидкам, этот способ был заметно дороже традиционных. Но вот то, что на такое строительство уходило втрое меньше времени, интереса заслуживало.
Ну а лично для Густава эти две стройки добавили уважения со стороны как инженеров, так и промышленников: возможность за очень небольшие деньги так ловко выудить производственные секреты у русских и тем самым повысить конкурентоспособность шведской промышленности на мировых рынках они сочли делом исключительно полезным. Особенно в ситуации, когда эти «мировые рынки» стремительно сжимались…
Вера о проблемах экономики – что шведской, что советской – вообще не беспокоилась. В свое время Вере Андреевне пришлось окунуться в глубины «экономической науки» – это когда она придумала взрывчатку, в полтора раза превосходящую по мощности гексогено-алюминиевую смесь, но ее даже в опытное производство не запустили просто потому, что эта взрывчатка получалась раз в десять дороже «обычной». Тогда никакими ухищрениями снизить цену не получилось, но Вера Андреевна в попытке все же разобраться, почему ее изобретение получается таким дорогим, специально пошла на курсы повышения квалификации, которые для экономистов читал у себя в институте товарищ Струмилин.
Разобралась – в той части, которая касалась химического производства, а уже позже еще внимательно изучила небольшую работу товарища Сталина – и пришла к определенным выводам. Вкратце эти выводы звучали следующим образом: «надо делать так, потому что так делать правильно. А почему правильно – на это есть строгое научное обоснование, но понимать его не обязательно, так как этим должны заниматься специалисты по экономике, а я всего лишь химик». И именно следуя этим выводам, Вера постоянно старалась что угодно производить с минимально возможными затратами. А уж какие затраты будут минимальными в химии, она, слава богу, разбиралась очень хорошо. Еще она эти выводы постоянно транслировала специалистам из других областей науки и промышленности – и результаты всех радовали. Хотя эти «все» тоже часто не понимали в деталях, как работает экономическая система.
Наиболее заметным – для народа – проявлением этого «непонимания» был автомобильный завод «ГАЗ»: он выпускал автомобили куда как более сложные в производстве и заметно более, казалось бы, трудоемкие – но сходящий с конвейера грузовик почему-то получался на треть дешевле фордовского, выпускаемого в Нижнем Новгороде. Что в конечном итоге привело к тому, что нижегородский завод был передан в НТК и после практически полной перестройки тоже стал выпускать недорогие и надежные автомобили.
В «этой жизни» со Струмилиным Вера пересеклась относительно недавно, и Станислав Густавович после долгих и утомительных споров, в течение которых Вера ему излагала идеи, которые он «в прошлой жизни» вкладывал в ее голову на курсах повышения, с тихой радостью сообщил ей, что он очень рад тому, что в свое время НТК был полностью выведен из сферы внимания Госплана:
– Должен признаться, что тогда мы бы попросту поменяли бы все руководство в вашем комитете… и остались бы с голой задницей. Скажу честно: вас понять мне было очень трудно – так как вы просто химик и термины используете… необщепринятые. Но теперь, когда я разобрался наконец, что какими словами вы называете… Однако
