он представился, и четвёртый — модно одетый толстяк с физией, олицетворяющей торжество мировой буржуазии. Звать его Василий.
— Лиссабон — это где? — не понимаю я.
— Лесосибирск это. Юрец понтуется просто, — поясняет толстяк.
С картами засада, есть только одна потрепанная колода у Гурьянова. И он точно её знает наизусть. Вон сидит, щурится, пытаясь разглядеть карты в прикупе. В комнате, кроме нас, ещё один человек, в данный момент пытающийся уснуть на втором этаже койки. Он недавно сделал операцию на глазах, и теперь его Лёха пугает армией. Так-то он был негоден по зрению. «Теперь точно призовут», — уверен я.
Первые сдачи, а я уже половину колоды запомнил. Это просто. Тут уголок оторван, там край помят, тут рыбу ели … Шучу. Может это кровь чья?! Опять шучу!
— Толян, ты отжигаешь, — смеётся Василий.
Постепенно разговорились. Вася, этот буржуй, поступал в МФТИ, но не прошёл по конкурсу. Зато рассказал про моего знакомого по олимпиадам и летней школе Абанова. Тот поступил и теперь учится с братом вместе. После известий о моих заслугах на олимпиадах по физике и общих знакомых обстановка стала совсем дружеской. Парни молодые, энергии до дури. Юрец фарцует, и, пока был на раздаче, уже сбегал к себе в комнату за каким-то модным, по его мнению, батником, явно самопального исполнения. Просит за него сущие копейки — двадцать рублей, а мне как раз подарок надо Малышеву Петру на днюху. Купил.
— Пятёра моя, — честно признался фарца.
У Васи батя какой-то большой начальник в Шарыпово. Кстати, кроме стипы, ему присылают из дома сотню-полторы каждый месяц, ну и продукты. А Гурьянов, видимо, свой первоначальный капитал сделает в этой общаге за игрой в преферанс. Мы все втроём летим, а он в плюсе. Уже сотка у него, примерно. Неплохой заработок за ночь!
— Да сука он! — взрывается Юрец при упоминании о каком-то Денисе.
Им оказался сосед Юрика по комнате.
— Смотрел он хоккей по телевизору, и видно уснул, а мы от девочек пришли. Стучались и руками, и ногами, Вяжев даже головой пару раз ударил. Не открывает! Спит! Не ломать же дверь, вот и легли в холле втроем на диване.
— И чё? — ржёт Лёха.
— Чё… Утром идёт в туалет и удивляется: — «А вы какого хрена тут спите?» Чуть не убили его!
— Богато у вас тут! Диваны в каждом холле, телевизоры! У вас даже цветной, — отмечаю я достаток гос университета.
Часам к четырем пулю дописали. Проиграл я двадцать шесть рублей, больше всех. Гурьянов по итогу поднял больше полтинника. Достаю деньги.
— Да можно потом, отыграешься, а пока запишу на тебя, — деликатно предлагает Гурьянов.
— Да нах! С тобой отыграешься! — не ведусь я.
И правда, одну ночь посидеть, поговорить, поностальгировать разок можно, а вот две — уже перебор. Зато наладил связи с будущим золотодобытчиком, которому мне есть что предложить. Да и просто стало интересно, как начинал он свой жизненный путь.
Топаю вниз по морозцу к своей общаге. Вот и окошко моей комнаты. В соседней, у Ленки, темно, а в нашей виден тусклый свет от телевизора. Это странно, ведь сейчас ночью ничего не транслируют ещё, да и не включал я его. Бейбут, наверное, вернулся. Открываю дверь своим ключом. И точно. Свет от телевизора, показывающего настроечную таблицу, осветил спящего друга. А на моей кровати спит девушка! Да так сочно спит — в одних трусиках. Судя по духану в комнате, тут выпивали. Накрываю милаху упавшей простыней и ставлю кипятиться чайник. Спецом гремлю, стараясь разбудить лежебок — утро уже, а мне поспать бы пару часиков хоть. Первой просыпается девушка, поворачивает ко мне свою заспанную мордашку, и я понимаю, что знаю её. Это несостоявшаяся жена Бейбута. Хотя может ещё и состоится. Раз родители за них всё решили, куда моему другу деваться?
— Привет, Аида, — приветливо машу рукой я, с трудом вспомнив имя этой казахской красавицы.
Но это для меня она красивая, а у Бейбута другой идеал. Как он сказал, и фигура у неё не та, и нос утиный, а он круглый любит, и глазищи, совершенно не азиатские, в пол-лица.
— А … что … где я? — пытается понять девушка.
— Ты у нас в комнате, спишь на моей кровати, теперь мне, как честному человеку, на тебе жениться придётся, — с грустинкой в голосе пугаю её.
— Врёшь! — убеждённо говорит Аида, но, заглянув под простыню, тихо добавляет: — Ой!
— Отвернись, я оденусь, — просит она.
— Что я там не видел ещё? — глумлюсь я, отыгрываясь за потерянные несколько часов сна. — Да и после того, что у нас было …
— Ты ври, да не завирайся, крови нет! Не было ничего! — торжествующе сообщает Аида, ещё раз заглянув себе под простыню.
«Во как! Девочка она», — размышляю я, отвернувшись.
Совместно будим Бейбута.
— О, Аида в гости пришла! — удивляется тот.
На лице у Бейбута синяк, губы разбиты. Это как же они вчера напились, если ни он, ни она ничего не помнят?!
— В финале отборки проиграл. Засудили, — говорит помятый, побитый, но несломленный друг.
— Вспомнила! Я приехала тебя проведать, ты же говорил своим, что в воскресенье будешь уже в Красноярске, — немного проясняет причину своего появления у нас в гостях казашка.
— Классный батник, — цокает языком казах Казах, разглядывая мою случайную покупку. — Почём взял? У Аркаши?
— Не, в универе с физиками в карты играл, там один торгует, — лениво сообщаю я, собираясь на завтрак.
— Я на занятия. Толя, Бейбутик, пока! — махнув рукой, уцокала каблуками сапог по коридору Аида.
— Ты извини, что она на твоей кровати спала, я и сам ничего не помню, надрались в поезде с ребятами, — смущённо говорит друг.
За завтраком сидим вместе своей компанией — я, Илья, оба Петра, Ленка и Бейбут.
— Петя, ты праздновать будешь? Восемнадцать лет как-никак, — спрашивает Ленка у Малышева.
— Чай попьём с тортом, и харе. Пьянствовать не хочу, — нехотя отвечает Малышев.
— А куда поступать собрался? — задаю вопрос другу я, чтобы перевести тему разговора.
У Малышева денег немного, а у друзей он брать не хочет — принципы. Да и Ленку всё ещё любит, несмотря на громадного Илью рядом с ней.
