похоронами, взял на себя доктор Каттнер. Но все равно Тони пришлось провести обязательные часы в траурном зале похоронного бюро, принимая соболезнования от людей, которые не знали ни его, ни Свету. И от этого происходящее еще больше походило на глупый фарс.
«Ну хватит уже, — хотелось закричать ему. — Вы же все знаете, что она не умерла».
Но нет, об этом знал только он. И даже если бы попытался кому-то рассказать, скорее всего, закончилось бы это общением с психиатром. У отца как раз был знакомый.
Единственным утешением была Мэгги. Сначала она немного дичилась, но потом Тони ей понравился. Они играли, гуляли в садике у дома или в парке вместе с Люси и Джином, которого та не рискнула оставить в Скайхилле с няней. По молчаливому уговору Тони и Люси не разговаривали ни о Свете, ни о Питере, отложив эту тему на потом.
Наконец похороны остались позади.
— Что будешь делать? — спросила Люси, когда после поминок они сидели вдвоем на веранде.
— Пока не знаю. Видимо, искать работу. Здесь или в Лондоне.
— Знаешь что? Приезжай в Скайхилл. С Мэгги. Побудете несколько дней. Поговорим обо всем. Если, конечно, тебе не слишком тяжело будет. Все-таки вы там со Светой познакомились.
— Да нет, наоборот, — возразил Тони. — Мне приятно об этом вспоминать. Хотя, конечно, грустно. Но мне сейчас везде будет не слишком весело.
— Это понятно, — кивнула Люси. — Тогда приезжайте. Хоть в следующие выходные. Или когда захочешь.
— Как ты там управляешься одна? Без Питера, да еще и без Джонсона. Нашла кого-нибудь на замену?
— Дворецкого. Не Питеру же замену. То есть дворецкую. Жуткая баба, терпеть ее не могу. Но… работает хорошо, грех жаловаться.
— Женщина? — шевельнулось нехорошее подозрение. — Как ее зовут.
— Эшли О’Киф. Ирландка. А что? О господи! — скривилась Люси, глядя на его лицо. — Только не говори, что ты и с ней…
— С ней? А с кем еще? — нахмурился Тони.
— О черт… Я не хотела с тобой все это сейчас обсуждать. Слишком много всего произошло за то время, пока вы со Светой… Ладно. Хлоя убила Энни. И полиция подозревала тебя, потому что вы с ней… ну, это самое. Хорошо, что хоть Светка об этом не знала.
Тони почувствовал, что краснеет, и поспешил отвернуться, пока Люси не заметила.
— Ничего себе, — пробормотал он. — Ну и дела тут творились. Ее поймали? Хлою?
— Да. Мы с Питером наняли частного детектива, он и нашел. Кстати, она еще пыталась похитить нас с Джином. Да что там пыталась — похитила. Впрочем, ладно, все потом. Мне тоже есть что тебе рассказать. Так что там с Эшли? Было что, признавайся?
— Нет, — ответил Тони, скрестив в карманах пальцы. — С Эшли ничего не было. Но я ее знаю. Точнее, о ней. Она обо мне — вряд ли.
— Да? — удивилась Люси. — И что же ты о ней такое знаешь? И откуда?
— Да ничего особенного. Просто я знал леди, у которой она должна была работать.
— Почему «должна была»? Она и работала.
— А разве эта леди не умерла?
— Умерла, — кивнула Люси. — После нее Эшли мне и досталась. Я видела рекомендацию. Директор Академии дворецких мне ее подсунул. Я-то думала, что это мужчина.
— Может, я что-то путаю?
— Может быть. В общем, Тони, я завтра утром уезжаю. Буду тебя ждать. Кстати, у Светы в Петербурге осталась квартира. Не знаю, есть ли у нее завещание, но по закону ты ее наследник. Как все это оформляется, тоже не представляю. Боюсь, тебе придется поехать в Россию.
— Я хотел поехать туда с ней… — Тони почувствовал, как его снова заливает с головой волна отчаяния. — Мы думали, когда Мэгги станет постарше…
— Держись, Тони, — Люси сжала его руку. — Держись!
— Я никуда не падаю, Люси, — вздохнул он. — Но все равно спасибо.
15. Вторая попытка
Новый мир
На пятый день Витю перевели в интенсивную терапию. Там он тоже лежал в кувезе, но дышал уже сам. Мне разрешали брать его на руки, сидеть с ним в кресле, прижав к себе под халатом, и даже кормить грудью. Хотя кормить — это было сильно сказано. Витя честно пытался, но, судя по контрольному взвешиванию на электронных весах, получалось не очень. Поэтому мне все равно приходилось сцеживать молоко, которым его кормили через зонд.
— Ничего, — утешал меня педиатр. — Все будет в порядке. Наберет полкило — и пойдете домой.
Мне казалось, что этого не случится никогда, но я себя одергивала. В конце концов, четыре дня назад я боялась, что и дышать самостоятельно он никогда не сможет.
День был занят Витей. Если я не сидела с ним, значит, сцеживала молоко. Или ходила на всякие процедуры. А если ни то, ни другое, ни третье, тогда спала. Зато ночью сон не шел, и я без конца думала о Тони. Какая-то мелочь не давала мне покоя. Что-то я упустила, о чем-то забыла. И именно это не давало мне смириться с тем, что невозможно было изменить.
Федька приходил каждый день — необычно молчаливый, хмурый. Мы с ним почти не разговаривали. Он интересовался, как дела у Вити, как я себя чувствую, что говорят врачи, — и на этом темы для разговора заканчивались. Посидев немного молча, Федька вставал, целовал меня в лоб и уходил. Мне казалось, что он уже жалеет о своем предложении, но сказать об этом сейчас не решается, откладывает на потом. По правде, мне было все равно. Если не Тони — какая разница, кто будет рядом. И будет ли вообще.
Хотя нет, конечно, это был самообман. Если рядом будет Федька, мне, по крайней мере, не придется лихорадочно думать о том, где найти работу и что мы с ребенком будем завтра есть. Но в том, что это случится, я уже не была уверена. И совершенно не представляла, как к этому относиться. Поэтому никак и не относилась. Будь что будет.
Позвонила Люська и, особо не вдаваясь в подробности, рассказала, что Питер ездил на похороны в Бостон.
— Я тоже собиралась, но Питер запретил, — сказала Люська. — Мол, я и так слишком переживаю, а тут еще дорога и вообще… Слушай, Свет, родители Тони знали о тебе и о ребенке. Надо думать, от него самого, от кого еще. Они спрашивали о вас. И хотели бы с тобой познакомиться. Не буду врать, что они безумно рады и вот прямщас готовы к тебе приехать. Но, во всяком случае, ничего такого вроде «а это точно его ребенок?»
