Позвольте увидеть вас. Прошу.
Люси задрожала. Пальцы виконта мяли, поглаживали ее грудь. Люси почувствовала, как отвердел сосок, и ей захотелось, ей стало нужно, чтобы Саймон до него дотронулся. Без одежды, чтобы ничто их не разделяло.
— Да, я…
Кто-то открыл дверь.
Саймон вскинулся, свирепо зыркнув через спинку дивана на того, кто их потревожил.
— Вон!
— Милорд, — раздался голос Ньютона.
Люси захотелось немедля раствориться, исчезнуть, слиться с диваном.
— Вон сейчас же!
— Ваша невестка здесь, милорд. Леди Иддесли увидела вашу карету перед домом и забеспокоилась, почему вы и мисс Крэддок-Хейз еще не на прогулке.
Или, может, просто умереть от стыда.
Саймон застыл, тяжело дыша.
— Черт!
— Да, милорд, — ответил дворецкий с каменным выражением лица. — Мне проводить ее в голубую гостиную?
— Черт бы вас побрал, Ньютон! Проводите ее куда угодно, только не сюда.
Дверь закрылась.
Саймон вздохнул и прижался лбом ко лбу Люси.
— Я прошу прощения за все. — Он легко коснулся губами ее губ. — Мне лучше уйти, пока Розалинда нас не увидела. Оставайтесь здесь; я пришлю Генри с шалью. — Виконт поднялся на ноги и широким шагом покинул комнату.
Люси оглядела себя. На корсаже платья алел кровавый отпечаток ладони Саймона.
* * *
— О! — Кармашек стояла в дверях маленькой гостиной на третьем этаже дома Розалинды. Девчушка посмотрела на Люси и поставила одну ступню поверх другой. — Вы здесь.
— Да. — Люси подняла голову, которую до сего момента подпирала кулаком, и попыталась улыбнуться. Она пришла в эту комнату после ленча обдумать события сегодняшнего утра. Розалинда под предлогом головной боли отправилась в постель, и Люси не могла ее винить. Похоже, леди Иддесли заподозрила неладное, когда Саймон не вышел ее поприветствовать в своем собственном доме. Он укрылся в своих покоях, дабы невестка не увидела его рану. К тому же Люси по дороге к дому Розалинды не отличалась разговорчивостью, и бедняжка, вероятно, решила, что они с виконтом намерены отменить свадьбу. В общем, утро выдалось тяжелым.
— Можно? — задала Люси вопрос Теодоре.
Девочка нахмурилась, словно обдумывала ответ.
— Наверное. — Услышав голоса в конце коридора, она оглянулась через плечо и прошмыгнула в комнату. Опустив на пол деревянную коробку, которую держала в руках, Кармашек осторожно закрыла дверь.
У Люси тотчас возникло подозрение.
— Тебе разве не полагается быть в классной комнате?
Надо сказать, вид у малышки был просто ангельский — небесно-голубое платье, безупречные локоны волос, — кабы не эти хитрые глазки…
— Няня задремала, — ответила Кармашек, которая, судя по всему, унаследовала дядин талант уходить от прямого ответа.
Люси вздохнула, наблюдая, как Теодора тем временем отнесла коробку на гобеленовый ковер, приподняла юбки и уселась, скрестив ноги. В этой задней комнатке, хотя ее недавно и убирали, витал дух запустения. Она была слишком мала для приема гостей, да еще и располагалась на третьем этаже: над спальнями и под детской. Однако единственное ее окно выходило на сад за домом и пропускало лучи послеполуденного солнца. Кресла — коричневое, без одного подлокотника, и бархатное розовое, уже потертое, — были большими и удобными. А потускневший ковер в розовых, коричневых и зеленых тонах выглядел умиротворяюще. Одним словом, идеальное место, где можно посидеть одной и подумать.
По всей видимости, Кармашек была того же мнения.
Малышка открыла коробку. В ней оказался запретный подарок Саймона — ряды разноцветных оловянных солдатиков. Одни стояли в полный рост, другие — на колене, вскинув ружья к плечам, готовые стрелять. Были и солдатики на лошадях, и солдатики с пушками, с походными мешками и со штыками. Столько оловянных солдатиков Люси еще не доводилось видеть. Превосходная игрушечная армия, что и говорить.
Люси взяла одного человечка. Тот был в высоком военном головном уборе и стоял по стойке «смирно», прижимая к боку ружье.
— Какой красивый.
Кармашек одарила ее испепеляющим взглядом.
— Это французишка. Враг. Он в голубой форме.
— А-а. — Люси протянула солдатика девочке.
— У меня их двадцать четыре, — сообщила Теодора, выставляя фигурки во вражеском лагере. — Раньше было двадцать пять, но Пинки отгрыз одному голову.
— Пинки?
— Мамин песик. Вы его не видели, потому что он почти все время живет у нее комнате. — Кармашек сморщила нос. — Он воняет. И сопит, когда дышит. У него приплюснутый нос.
— Тебе не нравится Пинки, — догадалась Люси.
Теодора резко замотала головой.
— И теперь этот солдатик, — она вытащила из коробки безголовую оловянную фигурку с жуткими отметинами зубов по всему телу, — жертва сражения; так говорит дядя Сай.
— Ясно.
Девочка положила искалеченного солдатика на ковер, и обе они пристально посмотрели на фигурку.
— Пушечный выстрел, — произнесла девчушка.
— Прошу прощения?
— Пушечный выстрел. Напрочь снесло голову ядром. Дядя Сай говорит, что, скорее всего, солдатик даже не видел, как оно к нему летело.
Люси удивленно подняла брови.
— Хотите за Англию? — спросила Кармашек.
— Что-что?
Теодора грустно посмотрела на нее, и у Люси возникло ужасное ощущение, что она только что упала в глазах девочки до уровня Пинки — бесполезной псины, поедающей солдатиков.
— Хотите сыграть за Англию? А я возьму французов. Но, разве что, вы желаете играть лягушатниками? — Судя по тону, каким она задала вопрос, Кармашек всерьез подозревала, что от Люси можно ожидать и такой глупости.
— Нет, я буду за Англию.
— Хорошо. Можете сесть там. — Кармашек указала на место на ковре напротив себя, и Люси поняла, что для этой игры ей придется спуститься на пол.
Она села на корточки и взялась расставлять своих красных оловянных солдат под придирчивым детским взглядом. Занятие оказалось весьма успокаивающим, а Люси было необходимо отдохнуть от своих мыслей. Весь день она спорила сама с собой, выходить ли ей замуж за Саймона. Та неистовость, какую он выказал этим утром, напугала ее. И не потому, что Люси думала, будто виконт может сделать ей больно — каким-то образом она знала: Саймон никогда так не поступит. Нет, Люси напугало то, что, несмотря на увиденное, ее по-прежнему влекло к нему. Она даже улеглась с ним на тот диван, а ведь Саймон был весь перепачкан кровью убитого им человека. Ей тогда было все равно. Ей и теперь все равно. Войди он сию секунду в комнату, Люси снова поддалась бы искушению. Вот в этом-то и дело. Видимо, она боялась его влияния: боялась забыть о том, что хорошо, а что плохо, боялась потерять саму себя. Она задрожала.
— Не сюда.
Люси моргнула.
— Что?
— Ваш капитан. — Теодора указала на солдатика в причудливом головном уборе. — Он должен находиться перед своими людьми. Дядя Сай говорит, хороший капитан всегда ведет своих солдат в битву.
— Неужели?
— Да. — Кармашек решительно кивнула
