– Витя засмеялся, я же сжала крепче трубку. – Они купили Моту поезд и да, я забрал того робота. Короче, Матвей поверил в Деда Мороза. Ну я бы точно поверил.
На душе сделалось тепло. Я улыбнулась, слушая голос Вити и то, с каким удовольствием он рассказывал о семейных делах. А еще мне безумно захотелось увидеть Матвея, его счастливые глазки и услышать голос братика. Кажется, я успела по нему соскучиться.
– А я смотрю, у вас там весело.
– О да! Если под конец вечера мы разнесем дом, значит, день удался.
– Ладно, мне пора бежать. Не шалите там, – кинула на прощание я. Однако Витя в своем привычном стиле воспринял фразу двояко.
– Не переживай, без тебя не буду, Романова.
– П-пока, – робко проронила я. Румянец стал моим постоянным спутником с появлением Шестакова. Он, вроде, и не говорил ничего такого, но пульс все равно частил, а еще мне было тяжело сдержать улыбку.
И на моей улице наступила весна.
Приоткрыв дверь, я оглядела коридор и, когда убедилась, что там никого нет, на цыпочках вышла из подсобного помещения. Пригладила форму, сделала глубокий вдох и двинулась в зал обслуживать посетителей. Однако день вмиг начал стремительно портиться, будто кто-то подослал к нам в заведение людей, не умеющих нормально разговаривать. Они хамили, громко смеялись, не стесняясь влажными взглядами облизывать официанток. Один из таких достался и мне.
Вот только в отличие от девочек, я терпеть выходки «уважаемого господина» не стала. Да и было бы странно принимать всё за чистую монету, когда тебя откровенно принижают, откидывая грязные ругательства. А когда клиент схватил меня за ногу, демонстрируя противную улыбку, я не выдержала. Терять было нечего, все равно планировала увольняться.
Пришлось остудить пыл мужчины: я взяла стакан с водой и плеснула в лицо гостю. Там было совсем немного воды, однако клиент подпрыгнул так, словно в стакане находилась кислота. В этот момент откуда-то выскочила Марина Анатольевна. Она схватила меня за руку, резко оттолкнув от столика, будто я совершила ужасное преступление. А уж насколько приторны были ее извинения, надо было видеть. Однако все это напоминало больше постановочную комедию, если бы начальница специально организовала спектакль с местными актерами, чтобы избавиться от своей сотрудницы в лице меня.
Она жестом показала, чтобы я следовала за ней, судя по всему, в кабинет. Что ж, отличная возможность завершить не только работу на сегодня, но и на дальнейшие дни. Госпожа Леонова шла быстрее, я же семенила позади, прикидывая в голове, как построить дальнейший диалог.
Марина Анатольевна первой оказалась в кабинете, видимо, позволяя мне собраться с мыслями.
Я вошла спустя минуту или чуть больше, аккуратно прикрыв за собой дверь. Марина Анатольевна присела на угол стола, элегантно закинув, ногу на ногу, словно её снимали телекамеры, и эту сцену покажут по ТВ.
У моей хозяйки были идеальные черты лица, симметричные, будто художник рисовал портрет этой девушки часами, уделяя внимание каждой мелочи. Кожа гладкая, светло-оливкового цвета, абсолютно ровная, не такая, как у многих современных охотниц за мужским вниманием. Волосы госпожи Леоновой всегда были красиво уложены, словно каждый выход на улицу сопровождался посещением салона красоты.
У нее были стройные ноги, осиная талия, довольно привлекательная фигура, в её гардеробе не было ни капли вульгарности. И взгляд такой глубокий, проникновенный, хотя в то же время, уверенный, знающий себе цену.
Я почему-то никогда особо не засматривалась на свою начальницу, считала её просто симпатичной девушкой. Однако сейчас, когда мы находились так близко, когда я знала, что именно она была в отношениях с Витей, Марина Анатольевна показалась мне внезапно слишком идеальной, созданной для того, чтобы её любили.
– Ты, Маргарита, – голос директора словно разносился треском в помещении, в нем звучало нескрываемое раздражение. Хотя, отдаю должное, госпожа Леонова, пыталась скрывать свои истинные эмоции. – Совсем переходишь границы. Не понимаешь, что я подобное терпеть не буду?
34.2
– А я не понимаю, почему вы из заведения хотите сделать притон? Клиенты должны оставаться клиентами, официантки не ночные бабочки или…
– Замолчи! – она прикрикнула, но тут же подобралась и натянула на слегка припухшие малиновые губы улыбку. Ненастоящую. Такая даже не сгодилась бы для фотосъемки, в ней не было ни капли тепла, лишь холод, от которого хотелось спрятаться.
– Что вы хотите от меня услышать? Извинения? – я говорила спокойно, прикидывая, когда озвучить фразу об увольнении.
– А ты разве осознаешь насколько сильно оплошала? – Марина Анатольевна издала едва слышный смешок. На ее столе вдруг завибрировал телефон, она развернулась и также элегантно обхватила тонкими пальцами мобильный.
– Я выйду? – спросила, предполагая, что слушать чужие разговоры – моветон. Однако она лишь покачала головой, давая понять, чтобы я продолжала стоять на своем месте, подобно мебели в этой комнате.
– Привет, дорогой. А? Сегодня? – ее голос сделался до противного приторным. Я отвела взгляд в сторону, мне не нравилось быть свидетелем чьих-то личных разговоров. – Конечно, Витечка. Ты же знаешь, я обожаю твои идеи.
В грудь словно выстрелили, а пуля остановилась где-то между легкими и желудком. А может, то была не остановка пули, а остановка моего сердца. Я сглотнула, стараясь не сжать руки в кулаки. Витечка. Витечка. Вите… чка. Как же ужасно звучало имя человека, которого я всю жизнь любила, из уст этой девушки. Зачем он ей звонит? Почему она его так называет? Что происходит?
Я ощущала, как колючие лианы сомнений проникали в мозг и тело, как они задевали жизненно важные органы и, самое главное, разрушали все весомые аргументы нелогичности этого разговора.
Выпускной. Фраза всплыла подобно сигналу бедствия. Яркая вспышка из прошлого, заставляющая меня сделать глубокий вдох. Я уже не раз попадалась в ловушки людей, которые умело расставляли их вокруг наших отношений с Витей.
«Я больше никогда не отпущу тебя».
Его голос. Голос, который я знала с самого детства. Его улыбка. Иногда насмешливая, иногда игривая, а иногда маска, скрывающая печаль. Тепло его рук. Наши скрепленные пальцы в кармане Витиной парки и хрустящий снег под ногами, напоминающий треск печенья. А губы… я ведь никогда не забывала вкус тех поцелуев, он навечно остался со мной: спрятался где-то глубоко в темноте, словно драгоценность, что кладут в деревянную шкатулку. Ее держат подальше от посторонних глаз, но проходя мимо, всегда останавливаются, ощущая прилив энергии.
Нет. Что-то здесь не так. Что-то в этом разговоре не так. Витя…
