Книга Пропавшая - Мэри Кубика

И не важно, что моего ребенка нет и не было. Доктора Файнголда это не оправдывает — ведь вместо меня могла сидеть другая женщина, та, для которой в данную минуту все рухнуло бы.

— Не расстраивайтесь раньше времени, — говорит доктор Файнголд, и хотя слова, казалось бы, сочувственные и должны меня успокоить, в том, как именно он их произносит, нет ни капли сострадания: ровно, бесстрастно, без ободряющей улыбки, даже притворной. Хочет, наверное, чтобы я попридержала свои слезы до дома, ведь здесь они ему не нужны. — Анализ будет проводить лаборатория, поэтому результат узнаем через пару дней. Как закончу осмотр, позову медсестру — она возьмет у вас кровь. А пока давайте-ка взглянем, — говорит он и делает жест, чтобы я откинулась на кресло.

У меня перехватывает дыхание и бросает в пот. Для меня не новость, что на первом приеме беременных осматривают и берут мазок, — читала, когда готовилась. Просто я не ожидала, что до этого дойдет. Раз беременность у меня практически исключили, какой смысл доктору Файнголду проводить осмотр до результатов анализа, до того как станет известно точно, беременна я или нет? От одной мысли о прикосновении этого человека, о его пальцах внутри мне становится тошно. Я вдруг представляю, как умирала Шелби, как кто-то тащил ее голое тело и в конце концов бросил у реки.

Доктор Файнголд?..

— А разве не нужно сначала сделать анализ крови? — спрашиваю я.

На его лице наконец появляется хищная, надменная улыбка.

— Если вы хотите у меня наблюдаться, — говорит он, — то вам лучше мне доверять. Договорились, Кейти?

Я лишаюсь дара речи и машинально киваю, не в силах его поправить — я не Кейти и не Кэтрин. Мое имя — Кейт, и никак иначе. Так меня назвали родители, и это полная форма, не краткая.

— Во время беременности с маткой происходят изменения, и при осмотре их иногда можно обнаружить, — объясняет доктор Файнголд заученной фразой.

И хотя у меня он эти изменения, естественно, не почувствует, любая будущая мама на моем месте наверняка согласилась бы на все, лишь бы услышать подтверждение, что беременность все-таки есть.

Поэтому ничего не поделаешь — ложусь. Так, стоп. Снова приподнимаюсь на локтях. Мне нужно задать подготовленные вопросы, причем сию минуту, ведь когда доктор Файнголд закончит осмотр и вынесет вердикт — не беременна, — в них автоматически отпадет необходимость. Нет ребенка — незачем и врач-акушер.

— Одна моя подруга… — торопливо говорю я, вся во власти своих переживаний. — Другая подруга, не эта, — уточняю я, чтобы доктор не подумал на Беа, — недавно родила. Ужас что было! Роды длились долго, за это время успело прийти и уйти три смены медсестер и побывать три разных доктора. Подруга совсем не так мечтала родить первенца. Уже после родов она задумалась, что ей стоило нанять доулу, и тогда рядом был бы человек, который непрерывно ее поддерживал бы. А вы что думаете? — решаюсь-таки я спросить. — Насчет доул.

Доктор Файнголд уходит к стене и достает из коробки на полке одноразовые перчатки, затем возвращается и, стоя передо мной, натягивает их на руки. Из доктора в перчатках он резко превращается в моем воображении в убийцу, скрывающего отпечатки. Сердце у меня стучит так, что вот-вот выпрыгнет из груди.

— Здесь я единственный доктор, поэтому опыт подруги вы не повторите, — убеждает доктор Файнголд. — Если вы беременны, роды у вас принимать буду именно я, будьте уверены. А вообще я считаю, что с хорошим доктором никакая доула не нужна.

— Понятно… — бормочу я, стараясь пересилить дрожь в голосе.

На этом можно было остановиться, не продолжать, но я не могу.

— И все же странно, потому что я искала информацию о доулах на случай, если все-таки беременна, читала блоги, отзывы и все такое — и многие женщины просто в восторге от поддержки и помощи, которую они получили от своих доул.

— Доула может обойтись вам в кругленькую сумму, — предупреждает доктор Файнголд.

— А я приценилась, посчитала и решила, что потяну.

Доктор Файнголд в ответ на мои слова лишь молча улыбается. Тогда я прошу Беа подать мне сумку, и та нехотя слушается. Она и не подозревает, что там у меня.

Я достаю из сумки листок бумаги, на котором написаны имена, и подаю доктору Файнголду. Тот берет его и принимается изучать.

— Пока я читала в интернете информацию, мне то и дело попадались имена вот этих местных доул, — объясняю я.

На листке три имени: Хлоя Норд, Кристин Фрэнк и Мередит Дики. Все три живут у нас в городе, обо всех трех очень хорошо отзываются в группах местных мам в «Фейсбуке», поэтому логично, что беременная женщина, то бишь я, ими заинтересуется.

В сторону Беа я даже не смотрю, потому что представляю, как она, наверное, сейчас негодует. Потом обязательно упрекнет за то, что я так рисковала, за то, что слишком далеко зашла, упомянув Мередит.

Но остановиться на полпути я не могу и потому спрашиваю:

— Если я все-таки решу рожать с доулой, кого из них вы посоветуете?

Доктор Файнголд задумчиво молчит. Он внимательно смотрит на список, размышляет, хотя, как мне кажется, вовсе не из благих побуждений, а просто осторожничает, продумывает ответ, чтобы случайно не сказать лишнего.

— Если все-таки решите, — наконец говорит он, делая упор на слове «если», — то спокойно выбирайте любую из первых двух. А вот Мередит Дики… — Доктор Файнголд стучит по листку, и я жду, что сейчас он станет поливать Мередит грязью. — Ее я не знаю. — Он возвращает листок и собирается приступить к осмотру.

Лжец! Врет прямо в лицо — Мередит ему знакома, причем очень хорошо.

Доктор Файнголд снова просит меня лечь, на этот раз более сурово. Я неосознанно запахиваю рубашку плотнее, внезапно ощущая у себя во рту металлический привкус, откидываюсь на спинку и оборонительно свожу вместе колени.

Беа невольно подается на стуле вперед. Заметив это, доктор Файнголд говорит:

— Если хотите, ваша подруга может выйти.

Будь мы с Беа всего лишь друзьями, мне и вправду не захотелось бы показываться перед ней без одежды. Было бы очень странно: меня осматривают, а моя подруга сидит рядом… Впрочем, это и сейчас странно, но при мысли, что я останусь голая наедине с доктором Файнголдом и он станет толкать в меня свои пальцы, внутри все переворачивается. Нет, пусть лучше Беа останется.

— Вы знаете, у меня такая память дырявая, — говорю я и нервно