истерикой хохотнула Машка. Я не соизволил ответить. Я вообще не мог больше концентрироваться на словах. Меня происходящее занимало полностью. Я же ее еще не видел такой. И потому во все глаза пялился. И трогал, трогал, трогал… Пальцами, губами, языком. Соски – алые, как ягоды, голубые отчетливо проступившие на груди вены. И снова животик вздувшийся. И внизу живота, где было особенно сладко. И ей, и мне. Кончила буквально через секунду. Я даже не распробовал ее новую. Как там сам… Что? Вообще не волновало. Хотя стояло так, что головка касалась пупка.
– Вот как хотелось… Вот как… Ты зачем терпела? Ну, вот зачем? Что, я бы тебе хорошо не сделал?
– А-а-а-а… - стонала, закусив угол подушки.
– Ты в следующий раз только попроси. И все будет, слышишь, Машунь?
Я нес какую-то пургу. Знаю. Но и не мог заткнуться. А еще я знал, что ей нравится, когда я все комментирую. Вон, даже сейчас пальчики на ногах поджались.
– А про мужиков других я чтобы больше не слышал… – протолкнул палец в узкую, сладко сокращающуюся глубину.
– Ты сам про них начал! – возмутилась Маша, поднимаясь на локтях, чтобы на меня глянуть.
– Когда это?
Вынул палец, а погрузил два. Развел, как ножницы. У нее глазки подкатились.
– «А с другими ж никак, с таким-то пузом…» – продекламировала она, кривя презрительно губы.
– Это я зря. Да. Выходит, и не хочется тебе других, а, Мария?
– Нет… И никогда не хотелось.
– Вот и славно. Моя девочка. Давай… еще разочек?
И снова ее ртом накрыл. Раскаленную. Мускусно-пряную. Машка стонала на одной ноте. Зарывалась пальцами в мои волосы. Я не давал ей пощады вообще. Ревность лютая накатила. Хотелось, чтобы она вообще всех других забыла, чтобы не было никого. Самое стремное, что я сам ее другому отдал. Думал, этим нас спасу, а в итоге чуть не убил.
– Ваня… Ванечка… Ну иди ко мне…
– Давай-давай. Сама, Машунь…
Я же обещал. Все. Хватит. Мужик я или кто? Дал слово – не хер.
– А-а-а…
– Моя умничка. Вот так… Моя девочка. Уф, мелкая пинается. Мы ей не повредили? – похолодел я.
– Нет. Она радуется за маму, – едва слышно прошептала Маша и отрубилась, перевернувшись на бок.
Глава 23
– Маш, Машенька… Давай, малыш, просыпайся.
Иван… Прислушалась к себе. Мне так хорошо было! Я в кои веки расслабилась. В теле поселилась легкость, будто… О, господи! Воспоминания обрушились на меня как июньский дождь. Как фонтан воды из той самой трубы.
– М-м-м? Который час? Я уснула? – Засуетилась, чтобы скрыть неловкость. И только подскочив, поняла, что до сих пор голая. В ужасе прижала к груди одеяло. Нет, Иван говорил, конечно, что я красивая, но, думаю, он просто меня подбадривал, и верить этому совершенно не стоило.
– Уснула. Уже девятый. А нам еще вещи собирать. Так что поторопись.
– В кухне, что ли? Да я сама все сделаю, Вань. Правда. Вот с утра и начну. У меня как раз только в одиннадцать первый урок. Успею.
– А как ты собираешься жить без воды? Сантехник, я узнал, приедет только завтра.
Сердце сладко заныло. Потому что это был отличный повод согласиться поехать с ним.
– Ну не знаю.
– Слушай, пожалей меня, а? Я ведь переживать буду, как ты тут, что? Дом наверняка аварийный, раз такая фигня случается.
– Ты перегибаешь, – возмутилась я. – Просто трубу прорвало.
– Вот именно. А что прорвет следующим? И как ты будешь с этим справляться, если меня рядом не окажется? А если потолок на голову рухнет? Или газ рванет? В этих муравейниках чего только не случается. Все, Маш, давай. Не спорь.
– Как-то это неправильно.
– Почему? Что тебя волнует? Если ты беспокоишься за свою девичью честь…
– Ты серьезно? – пролепетала я, страшно покраснев. Издевался он, что ли? Ну какая, блин, честь? После всего. После того, как я буквально час назад сама на него набросилась, хотя обещала, что этого больше в жизни не повторится!
– Обещаю, что не буду приставать. А вот ты, если надо, Маш, пожалуйста. Сколько хочешь. Только скажи, когда захочется. Это ж такое дело…
– Перестань, – прошептала я, прижимая к щекам ладони. Звучало так, будто я озабоченная какая-то. А он – благородный рыцарь!
– Просто хочется, чтобы ты поняла – как раньше не будет, Маш, слышишь? Конечно, ясно, почему ты мне не веришь. Я себя как скотина вел. Теперь-то я это понимаю, что изначально все сделал неправильно. Что ты заслуживаешь совсем другого. А тогда так крышу от тебя рвало, что…
А теперь не рвет? Ну точно. Дело в этом. Еще «красивая» говорит. Ага! Ври кому-нибудь другому… Хотя если вспомнить, что он был ко мне неравнодушен еще при жизни Игоря, можно предположить, что чувства Ивана ко мне были настоящими. Что его манила именно я, а не грех. И тогда у нас, наверное, что-то могло выйти? Эта робкая мысль занимала меня все чаще.
– Ладно. Сейчас соберу вещи на пару дней.
– Да бери больше. Маш, там сейчас сирень начинает цвести. Яблони. Красота. К тому же за тобой присмотр будет. Ведь шесть месяцев уже. Дальше будет тяжелее. Изведусь.
Покровский зашел со спины и положил руки мне на животик. Ладони у него были большие, рабочие… Одна запросто могла накрыть небольшой холмик, обе же накрывали даже бока. Маленькая трепыхнулась.
– Вот тут, Вань…
– Тщ-щ-щ. Я слышу.
Постояли еще, растягивая этот момент. Я чуть повернула голову. Покровский коснулся моего лба виском. Показалось, что в его глазах черных мелькнули слезы.
– Черт, старею. Вон, каким стал сентиментальным, – криво улыбнулся.
– Я тоже сейчас частенько плачу от счастья, – сглотнув собравшийся в горле ком, заставила себя от него отлепиться. Потому как, если мы планировали попасть в деревню до ночи, нужно было поторапливаться.
В большую дорожную сумку полетело белье.
– А ты никогда не хотел еще детей? Ну, после Игоря…
– Скорее я об этом не задумывался. Игорь у меня был слишком ранним. Поэтому когда он подрос, нам с Мариной хотелось пожить для себя. А потом ее не стало, ну и как-то этот вопрос отпал.
– Почему? Ты же молодой был. И женщины у тебя не переводились.
